— Не соблаговолишь ли ты привести нам пример такой поэзии? — осведомился Федерико.
— Если это доставит вашей светлости удовольствие…
— Да! — заявил Федерико. — Доставит!
Аккуратно положив ложку рядом с подносом, Миранда закрыла глаза и сложила ладони вместе.
— Вот мое самое любимое стихотворение.
Она тихонько откашлялась и прочла:
Пускай пылает в небе солнце надо мной,
Я вся дрожу в ознобе страсти неземной.
В зале воцарилась тишина.
— И это все? — рассмеялся Бернардо.
— Чтобы завоевать сердце любимого, не нужно тратить много слов, — мягко ответила Миранда. — Надо лишь найти единственно верные.
— Браво! — Федерико захлопал в ладоши и, ткнув в Септивия пальцем, заявил: — Это правильно во всех отношениях!
Миранда покраснела.
— Простите меня, высокочтимый герцог, если я слишком много говорю о вещах, о которых женщина не имеет права…
— Нет, нет, нет! — воскликнул Федерико. — Отныне ты будешь украшением нашего ужина каждый вечер!
И громко рыгнул, подкрепив таким образом свое заявление.
Миранда поблагодарила всех присутствующих — и в особенности герцога Федерико, — погладила по голове Нерона и вышла из-за стола. На Витторе она так ни разу и не посмотрела.
Федерико провожал ее взглядом, пока она не скрылась за дверью.
— Я ездил искать принцессу в Милан, а она все время была рядом!
Когда я пришел в спальню, Миранда подбежала ко мне с вопросом:
— Что сказал герцог Федерико, babbo?
Я заверил ее, что он высоко отозвался о ней и что она вела себя прекрасно. Миранда пришла в восторг и защебетала с подружками. Она рассказала им, что именно говорила за ужином и что отвечал ей герцог. Потом они принялись обсуждать, какое платье ей надеть на следующий день, о чем говорить за столом, и так далее, и тому подобное. Обсуждение заняло в три раза больше времени, чем само событие. После их ухода Миранда заявила:
— Когда я стану богатой придворной дамой, babbo, я позабочусь о тебе.
Я обнял ее, гадая про себя, какую судьбу ей уготовил Федерико. Так много случилось за один день (шабаш и пожар уже превратились в отдаленные воспоминания), что мысли у меня метались, как листья на ветру.
Позже в тот же вечер, когда я стоял во дворе, устремив взор на звезды, ко мне подошел Томмазо. Мы склонились над парапетом, глядя вниз на сгрудившиеся кучкой дома Корсоли, омытые лунным светом.
— Клянусь, я не уговаривал Миранду пойти на шабаш, — сказал Томмазо.
Меня позабавила его наивность. Неужели он до сих пор считает, что может уговорить Миранду?
— Верю. Ты не в состоянии на нее повлиять.
Он молча грыз ногти, потом спросил:
— Зачем ты отдал ее Федерико?