Он женится на Миранде!
— Блестящая идея! — заорали все вокруг. — Господь послал вам озарение! Она родит вам сыновей и будет достойной супругой.
Комплименты сыпались чаще, чем град во время грозы.
— А ты, Уго? — спросил меня герцог. — Что ты скажешь?
— Я потерял дар речи, ваша светлость. Это такая честь для меня! Как я могу вас отблагодарить?
— Достаточно того, что ты служишь мне верой и правдой.
— Но вы же не заставите меня прислуживать моей собственной дочери?
— Почему бы и нет?
— А если я откажусь? — спросил я, не подумав.
— Откажешься?
Восстав, словно Нептун из моря, Федерико нагнулся к камину и схватил кочергу. Он напрочь забыл о том, что буквально минуту назад я спас ему жизнь! Стражники схватили меня за руки и подставили герцогу мой зад.
— Ваша светлость! — крикнул Чекки. — Если вы убьете Уго, то лишитесь наилучшего дегустатора! Позвольте ему завести своего собственного дегустатора, и пускай он, как прежде, пробует вашу пищу. Этого будет достаточно, правда, Уго?
Я ощущал жар кочерги и запах горящих лосин. Задний проход у меня сжался так, что я не мог облегчиться три дня.
— Да! — выдохнул я.
— Отпустите его, — велел Федерико.
— Я, потеряв всякое соображение, брякнулся на пол. Федерико пнул меня носком башмака.
— Своего собственного дегустатора! — рассмеялся герцог и, повернувшись к остальным, провозгласил: — Он смелый как лев!
Я не смог бы почувствовать большей благодарности, даже если бы меня благословил сам Господь. Наконец-то Федерико признал мои достоинства! Я снова упал на пол и поцеловал края его мантии, еле шепча:
— Mille grazie, mille grazie!
— Похоже, ты хотел умереть, — качая головой, сказал мне Чекки, когда мы вышли из покоев Федерико.
— Наоборот. Я хочу жить, как никогда! Витторе в тюрьме, моя дочь выходит замуж за герцога, и теперь, спустя пять лет, я снова смогу наслаждаться едой!
Разве он мог понять мои чувства? Да и не он один! Наконец-то я опять буду есть, как нормальный человек. И не просто есть — жевать, глотать и смаковать, не боясь отравы! Я смогу поглощать пищу быстро, как кролик, или же медленно, как черепаха. Есть бесшумно, как соня, или же чавкать, как кабан. Боже, какое счастье! Какая радость! Я пустился в пляс. Пускай все на свете смотрят на мою задницу, мне все равно. Если бы только отец мог это видеть! Я жаждал рассказать обо всем Витторе.
В ту ночь я начал писать мемуары. Господь внял моим молитвам, и, казалось, все суровые испытания уже позади. А теперь я напишу о том, что произошло после объявления о свадьбе, случившегося три месяца назад, поскольку, как сильные дожди меняют русла рек, так и Господь в мудрости своей вновь решил изменить русло моей жизни.