— Ну как, все прошло хорошо?
— Как нельзя лучше, — отозвался Виктор. — Мы вволю посмеялись.
— Но, по-моему, вы ходили туда не забавляться, — заметил господин Петьо.
Силуэт хозяйки приблизился вплотную к двери, замер возле стекла, потом дверь распахнулась.
— Ах! Это вы? Господи, а я-то и забыла, что вы уходили. И думаю: «С кем это он может говорить в такой поздний час?»
Свет лампы падал на госпожу Петьо. Жюльея не мог различить ее лицо, но знал, что она улыбается, что губы ее складываются сердечком, а скулы поднимаются к вискам. После короткого молчания она продолжала:
— Вы беседуете на пороге, словно не решаетесь войти. Ты бы мог, Эрнест, пригласить их в комнаты, они ведь не чужие в доме.
Хозяйка отступила, открывая проход. Теперь лицо ее было освещено. Она улыбалась. Муж тоже улыбался.
— И то верно, — сказал он. — Войдите на несколько минут.
Жюльен колебался. Он ближе всех стоял к столовой. Оглянувшись, мальчик увидел, что Виктор собирается спуститься по лестнице, тогда и он двинулся к двери и вошел вслед за хозяином.
Клодина и мадемуазель Жоржетта, должно быть, убирали в чайном салоне и в магазине. Оттуда доносился шум передвигаемых столиков и кресел, слышно было, как шуршат щетки на выложенном плитками полу.
— Итак, теперь вы члены профсоюза! — смеясь, заявила госпожа Петьо.
— Дудки! — бросил Виктор.
— Как? Вы вернулись ни с чем! — воскликнула она с преувеличенным удивлением.
— Ну, я бы этого не сказал. Мы там неплохо поразвлеклись, и это дешевле, чем кино.
Хозяин смеялся, жена его продолжала изображать изумление. Жюльен перестал смотреть на нее. Теперь он уже предвидел все ее реакции, и его раздражало, что она постоянно ломает комедию.
— Однако вы ведь ходили не в увеселительное заведение, — настаивала она.
— Ну, как сказать, — заметил Виктор. — Во всяком случае, человек, обратившийся к нам с речью, ей-богу, силен. Стойте, я сейчас вам покажу.
Он подошел к столу, взял там газету и возвратился к двери. Постоял там минуту, одернул полы куртки, сделал вид, будто поправляет воротничок и галстук, свернул газету в рулон и зашагал обратно к столу. Расправил газету, поклонился и сел. Оглядев хозяев и обоих учеников, Виктор повел себя так, словно перед ним полный зал; нахмурив брови и приложив ладони к глазам как бы для того, чтобы лучше видеть, он объявил:
— Так вот, условимся: вы пришли на собрание…
Госпожа Петьо гримасничала, улыбалась, складывала губы сердечком, визгливо смеялась, таращила глаза, подносила руку ко рту и снова смеялась. Хозяин корчился от хохота. Через несколько мгновений уже и Морис покатывался со смеху.