— Алкоголь открывает поры, милейший, — произнесла дама с деланной любезностью. — Я думала, каждому известно, что это опасно, когда попадаете на холод. Или вы забыли? Наш багаж, наша одежда... Кто-то должен привезти все это.
— Бросьте нести чепуху, — не выдержал я. — Никто из помещения сегодня не выйдет. Спите так, кто во что одет. Тут вам не фешенебельный отель. Если пурга стихнет, завтра утром попытаемся привезти ваш багаж.
— Однако...
— Если же вам приспичило, можете сами сходить за своим барахлом. Угодно попробовать? — Вел я себя хамовато, но дамочка сама напросилась на грубость.
Отвернувшись, я увидел, что проповедник поднял руку, отказываясь от предложенного ему коньяка.
— Давайте пейте, — нетерпеливо проговорил я.
— Не уверен, что мне следует это делать. — Голос у проповедника был высокий, но с четкой дикцией. То обстоятельство, что он соответствовал его внешности, вызвало во мне смутное раздражение. Проповедник нервно засмеялся.
— Видите ли, мои прихожане...
Усталый, расстроенный, я хотел было сказать, чтобы его прихожане катились куда подальше, но вовремя спохватился: кто-кто, а уж он-то был ни в чем не виноват.
— В Библии вы найдете немало прецедентов, ваше преподобие. Вы это лучше меня знаете. Коньяк вам, право, не повредит.
— Ну хорошо, если вы так полагаете. — Он с опаской, словно из рук самого Вельзевула, взял стакан, однако, как я заметил, опорожнил его привычным, уверенным жестом. После этого лицо служителя церкви приняло самое блаженное выражение. Заметив лукавый блеск в глазах Марии Легард, я улыбнулся.
Преподобный оказался не единственным, кому кофе и коньяк пришлись по душе. За исключением стюардессы, с растерянным видом пригубившей свой бренди, все остальные успели опорожнить стаканы, и я решил, что самая пора распечатать еще одну бутылку «мартеля». Улучив минуту, я склонился над раненым, лежавшим на полу. Пульс его был не столь частым, более устойчивым, дыхание более глубоким. Положив внутрь спальника еще несколько теплотворных таблеток, я застегнул «молнию».
— Как вы полагаете, ему стало немного лучше? — Стюардесса стояла так близко, что, выпрямляясь, я едва не задел ее. — Он... мне кажется, ему стало лучше, не правда ли?
— Немного лучше. Но шок вследствие травмы и переохлаждения все еще дает себя знать. — Внимательно посмотрев на девушку, я внезапно почувствовал чуть ли не жалость. Однако мне стало не по себе от мыслей, пришедших в голову. Ведь вы давно летаете вместе, правда?
— Да, — ответила она односложно. — Голова... как вы думаете...
— Потом. Позвольте мне взглянуть на вашу спину.