— За мной! — взмахнул короткой рукой младший лейтенант. — Мы им покажем! — И он рысью устремился к отворяющейся входной двери, сталкеры — толпой за ним.
— Эй, вы чего? — попробовал остановить их Рамир. — Не глупите! — Неприятный страх кольнул грудь.
— Где наши друзья?! — с порога комнаты крикнул Грыжа военсталу со свернутым носом, вошедшему в сени первым. Тот вскинул «скар» к плечу и заорал:
— Назад! Все назад!
Тяжело дышащие сталкеры стояли перед ним, никто не попятился. В избу вошли еще два военстала, за ними маячил повар с алюминиевой кастрюлей, в намотанном на голову клетчатом шарфике.
— Мы требуем, чтобы нам сказали, зачем мы здесь! — выпалил Грыжа. — Где наши друзья? Куда вы их дели? Что вы с ними сделали? По положению Международной конвенции о пленных… — Он шагнул вперед, и военстал с перебитым носом, перехватив «скар» за ствол, смазал ему прикладом по лицу.
— Назад, я сказал!
Сталкеры зароптали и как один шагнули вперед. Охрана подняла автоматы, направив их на пленных, командир выстрелил в воздух. Толпа вскипела, гнев, словно пена, поднялся и бросил толпу на военсталов, в тесных сенях поднялся гам.
Повара перекосило, он опустил кастрюлю и, подобрав болтавшийся на шее пластмассовый свисток, дунул в него. Свиста почти не было слышно в этой свистопляске.
— Вас перестреляют! — Цыган хватал разгоряченных сталкеров за плечи, от него отмахивались. Лица раскраснелись, глаза пылали, волосы растрепались, люди лезли в сени, уже не понимая, что делают, животная ярость владела ими.
А со всех сторон к избе уже бежали военсталы в «цифре». Сухая очередь распорола воздух перед домом, по крыльцу загрохотали тяжелые ботинки спецназа. Несколько военсталов ворвались внутрь, работая прикладами как дубинами. На головы сталкеров посыпались удары. Как часто бывает с толпой, гнев почти мгновенно сменился страхом. Люди еще дрались, но уже инстинктивно, защищаясь. Бунт быстро подавили. Военсталы раскидали сталкеров, щедро награждая их затрещинами и пинками.
— Оставить без завтрака! — орал командир. — Я с вами еще разберусь!
На скуле у него расплывался кровоподтек, оставленный необъятным кулаком Кувалды. Сержанта из «Долга» повалили и били прикладами трое военсталов.
Рамир стоял у печки, прислонившись к стене плечом, скрестив руки на груди, смотрел, как вталкивали из сеней в избу избитых, с распухшими лицами сталкеров, и его переполняла горечь. «Ради чего?» — никак не мог он понять. Какое-то новое чувство зарождалось у него в душе. Нельзя сказать, что Рамир любил людей. Наоборот, он слишком хорошо видел человеческие недостатки и скорее презирал людей — в массе. Расхлябанных, жадных, глупых… Но он слишком ценил данную человеку свыше свободу выбора. Свобода — главное достояние человека. И тех, кто пытался лишить его и других свободы, Цыган ненавидел.