— Вы ведь не пьете?
Я перевел его слова, а потом перевел ответ, добавив, правда, к вопросу вежливое «Madam».
— В это время суток я не пью. Не обижайтесь, что не составлю вам компанию, — и англичанка еще сильнее потянула юбку.
Мне наскучили длинные паузы и пустой разговор, даже и не разговор, а обмен ничего не значащими фразами. До этого я один раз уже переводил на встрече такого уровня, но тогда, благодаря безукоризненному владению языками, я чувствовал себя необходимым, и даже не потому, что собеседники (испанец и итальянец) говорили что-то важное, а потому, что нужно было воспроизводить сложные синтаксические конструкции и специфическую лексику, что по силам только человеку, блестяще владеющему языком. А разговор, который происходил сейчас, мог бы перевести даже ребенок. Наше высокопоставленное лицо вернулось на свое место с бокалом в одной руке и сигарой в другой, сделало глоток, тяжело вздохнуло, поставило бокал взглянуло на часы, разгладило замявшиеся полы пиджака, снова похлопало себя по карманам, затянулось и выпустило дым, натянуто улыбнулось (британское высокопоставленное лицо улыбнулось в ответ с еще большей неохотой и длинным ногтем почесало лоб, отчего со лба тут же посыпалась пудра), и я понял, что предусмотренные протоколом тридцать пять или сорок минут они могут провести так, как люди проводят время в приемной налогового инспектора или нотариуса — убивая время в ожидании того момента, когда, наконец, распорядитель или лакей откроет дверь, как открывает дверь школьный надзиратель, апатично объявляющий: «Урок окончен!», или медсестра, противным голосом выкрикивающая: «Следующий!» Я снова повернулся к Луисе, на сей раз собираясь незаметно высказаться по поводу происходящего (кажется, я собирался процедить сквозь зубы что-то вроде: «Позор какой!»). Но она, не переставая любезно улыбаться, решительно поднесла палец к губам, предостерегая меня. Никогда не забуду эти улыбающиеся губы и этот указательный палец, который перечеркивал губы, но не мог зачеркнуть улыбку.
Кажется, именно тогда я впервые подумал, что неплохо было бы познакомиться с этой девушкой, такой юной и в таких замечательных туфельках. Думаю, что именно этот жест и эти губы (губы раскрыты, а палец их закрывает, губы изогнуты, а прямой палец делит их на две половины) подвигнули меня на вольность при переводе следующего вопроса, который, достав из кармана тяжеленную связку ключей и поигрывая ими, задало, наконец, наше высокопоставленное лицо:
— Хотите, я попрошу, чтобы вам принесли чаю? — спросил он.