Смешно, но эти видеозаписи, как бы ни старались те, кто их делает, никого не могут обмануть. Их смотрят, как телепередачи: тот, на кого смотрят, беззащитен перед тем, кто на него смотрит. В реальной жизни мы никогда никою не разглядываем так пристально и с таким бесстыдством: мы сознаем, что другой человек тоже смотрит на нас, а если мы за ним подглядываем, то он может нас обнаружить. Видео, запись — это адское изобретение: она позволяет задержать быстротечное мгновенье, и уже нельзя потом перетолковывать его по-своему и рассказывать о случившемся не совсем то, что было на самом деле. Она покончила с воспоминаниями, которые всегда неточны и которыми можно манипулировать, которые можно отбирать по своему усмотрению и варьировать. Сейчас ты уже не можешь вспоминать о событии так, как тебе нравится: событие зарегистрировано. Зачем теперь вообще вспоминать, когда можно снова все увидеть, даже (при желании) в замедленном темпе. И как теперь можно изменить воспоминание по своему усмотрению?
Голос у Берты был усталый. Она сидела в кресле, подогнув под себя больную ногу и держа в руках книгу, как будто не решаясь прервать чтение или отвлечь меня от телевикторины, и поэтому ее слова были как бы замечаниями в скобках, словно она не хотела говорить главного.
— Хорошо еще, что записываются на пленку только немногие сцены, а обмануть они не могут не потому, что все в них — выдумка, а потому, что смотрят их те, кто все понимает.
Когда я смотрю кассеты, которые присылают мне эти мужчины, мне становится страшно, хотя и смеюсь, и даже соглашаюсь встретиться с некоторыми из них. Еще страшнее мне становится, когда они приходят на встречу в ужасных костюмах, с презервативами в кармане — еще ни один не забыл захватить их с собой, все рассуждали так: «Well, just in case» [9]. Если бы хоть один из них не подумал об этом в первую встречу, вышло бы еще хуже: я бы влюбилась в такого. Сейчас я все время думаю об этом Нике или Джеке, этом странном испанце, который выдает себя за американца. Забавный, должно быть, тип, одна его «заметная арена» чего стоит, придет же в голову начинать с этого! Все эти дни я чувствую себя более уверенной, даже довольной, потому что жду от него письмо и кассету, и, конечно, потому, что здесь ты. И чем все кончится? Он пришлет ужасную кассету, но я буду смотреть ее снова и снова, пока не привыкну к нему, пока он не перестанет мне казаться таким уж отвратительным, а его недостатки не покажутся мне даже привлекательными — в этом единственный плюс повторения: все становится с ног на голову, ко всему привыкаешь, все, что обычно вызывает отвращение, в конце концов начинает привлекать, если столько раз видишь это на экране телевизора. Но в глубине души я уже буду знать: единственное, чего хочет этот тип, — это переспать со мной один раз и баста (он уже предупредил об этом). А потом — исчезнуть, неважно, понравится он мне или нет захочу я, чтобы он исчез или нет. Я одновременно хочу и не хочу его видеть, я хочу с ним познакомиться и хочу, чтобы он оставался незнакомцем, хочу, чтобы он мне ответил и чтобы его письмо не пришло. Но если ответа не будет я приду в отчаяние: решу, что он посмотрел мою кассету и я ему не понравилась, а это всегда так обидно. Я сама не знаю, чего хочу.