Что же мы видим ныне? К чему привели все благие начинания? По-прежнему богохранимый наш город, осененный омофором самой Пречистой Богородицы, служит столицей и для демона блуда. Продажных женщин не только не стало менее, но словно и прибавилось; и если ранее притоны этих распутниц ютились в темных переулках и подворотнях, то теперь самый Форум Константина осквернен сими домами разврата, для жительства гетер отданы целые кварталы, главнейший из которых украшен бронзовым истуканом Афродиты! Уже не только чердаки, но и великолепные портики вокруг Анемодулия и половина жилищ в Кифи стали прибежищем блудниц!
Как бы то ни было, в то время я был совершенно пленен Григорием Камулианом и его друзьями и вполне отдался новому для меня образу жизни, почти весь свой досуг без остатка посвящая служению тем же кумирам.
Однако пора мне, закончив с необходимым вступлением, приступить непосредственно к рассказу о том, что произошло со мной сорок лет назад и как безбожная эллинская философия и губительные пороки едва не увлекли меня туда, где тернии, и ехидны, и василиски, и гады ползучие…»
«Заутра день взойдет во мгле;
Подымутся стенанья;
Увидят труп твой на столе,
Недвижный, без дыханья».
В. А. Жуковский
— Ну, что скажешь? — спросил профессор Костромиров, отрывая взгляд от ветхих страниц древнего манускрипта.
Начавший уже было совсем задремывать Хватко поспешно выкатил глаза и, энергично потерев обеими руками лысину, заявил:
— Да-а… я тебе скажу… да-а… внушает, ядрен-матрен!.. Но кто мог тебе сделать столь дорогой подарок? Относительно адресата имеешь какие-нибудь соображения?
— Абсолютно никаких! — развел руками ученый. — Если бы кто хотел, чтобы я оценил подлинность этого документа, к чему анонимность? Если же это презент, зачем опять же даритель скрыл свое имя?
— Ситуация загадочная, — подтвердил Вадим Вадимович.
— Да еще повествование обрывается, зараза, на самом интересном месте!
— Эт-то точно, — согласился следователь, с трудом подавляя зевоту. — Однако что ж?.. Засиделся я у тебя, пора й честь знать.
— Кофею на дорожку? Или на посошок?
— Кофейку, кофейку, — замахал Вадим руками, — а то еще в метро усну. Как в прошлый раз.
— Нет, уж ты сегодня лучше на такси.
— И то верно. Но все равно, давай завари мне чашечку, да покрепче. Завтра на работу, а головной боли, чувствую, не избежать… А все ты: «Еще рюмочку, еще по глоточку».
— Окстись! — возмутился профессор. — Чья бы корова мычала.
— Ты, ты! И даже не спорь. Во всем ваш брат, рефлексирующий интеллигент, виноват.
Наутро Горислав Игоревич проснулся от назойливого электронного наигрыша — звонил телефон, и, по всей видимости, уже давно. Поминая черта и всю его многочисленную родню, Костромиров вылез из постели и осмотрелся в поисках своего мобильника. Но оказалось, что трезвонит городской.