- Почту своим долгом, - Климов встал, щелкнул каблуками.
Мартынов с интересом посмотрел на него:
- Вот и хорошо. - Подошел к столу, взял ручку, подписал бумаги.
- Алексей Федорович, вот ваш мандат. Вы направляетесь МЧК старшим инструктором военизированного резерва милиции. Мы очень благодарны вам за помощь. В своих показаниях вы перечислили награды, полученные вами за войну, - Манцев открыл стол, достал из ящика наган: - У нас пока нет наград. Но этот наган носил ваш солдат. Мы отдаем его вам.
Климов взял револьвер:
- Спасибо. Это оружие мне вдвойне дорого.
Он сунул наган в карман.
- Нет, - засмеялся Мартынов, - так не пойдет, Алексей Федорович. Вы же не заговорщик, чтобы оружие прятать, а боевой наш товарищ.
Он развернул сверток, протянул Климову новенький офицерский ремень с кобурой.
Климов ушел, Мартынов и Манцев остались вдвоем.
- Плохи дела, Мартынов, - Манцев закурил, - уголовники хозяйничают в городе. Что арестованный?
- Пряхин Степан, кличка Зюзя, из тех, кого Керенский по амнистии выпустил.
- Удивительный человек был русский либеральный интеллигент. Керенский - присяжный поверенный, сам участвовал в сложных уголовных процессах, и вдруг амнистия тысячам опаснейших уголовников.
- Гад он, - мрачно сказал Мартынов.
- Нет, Федор, это сложнее, значительно сложнее. Так что Пряхин?
- Работала вчера банда Собана. В ней всего тридцать четыре человека.
- До вчерашнего дня. Теперь двадцать девять. Хорошо учили стрелять господ офицеров.
- Теперь о базе. Меняют ее постоянно после каждого дела. Есть в банде еще один руководитель, Витька Залетный, ростовский налетчик. Его даже Собан боится. Это его идея убивать милиционеров.
Мартынов спал на диване. Старые пружины осели под его большим телом, и казалось, что он лежит в яме. Перед уходом Козлов сильно растопил печку, и в комнате было тепло.
Мартынов снял только сапоги, а ремень с кобурой положил в головах. Телефон он поставил рядом с диваном, чтобы можно было дотянуться сразу. Свет луны падал в комнату, и в ее зыбком свете предметы неестественно вытянулись и расплылись. Мартынов спал, вздрагивая во сне, перегруженный заботами мозг не давал ему полностью отключиться от пережитого днем.
Сначала телефон звякнул коротко и мелодично, как серебряная кавалерийская шпора, потом голос его, набрав силу, стал пронзительным и длинным.
- Мартынов у аппарата! - откашливаясь со сна, крикнул в черный раструб начальник группы.
- Спишь, Федор?
Голос Манцева был по-утреннему свеж и спокоен. И Мартынов еще раз подивился способности зампреда скрывать усталость.