- Моя фамилия Климов, - сказал Алексей и положил на стол сверток.
Военком развернул, с интересом поглядел на шашки.
- Чин? - он ткнул цигарку в пепельницу с позеленевшей бронзовой наядой.
- Штабс-капитан.
Из соседней комнаты вошел человек в штатском, в пенсне. Он подошел к столу, уважительно взял в руку шашку с георгиевским темляком.
- Золотое оружие?
- Так точно, - глухо ответил Климов.
- Садитесь, - человек в штатском взял тонкую папочку, полистал.
- Значит, бывший штабс-капитан Климов, двадцать шесть лет от роду, окончил первый Московский кадетский корпус, Александровское военное училище. Всю войну на фронте. На стороне контрреволюции не воевали. Все правильно?
- Так точно.
- А теперь скажите, гражданин Климов, кстати, моя фамилия Зубов, я из Революционного комитета, почему вы, военный человек, сидите дома, когда мы создаем Рабоче-Крестьянекую Красную Армию? Не хотите драться против однокашников по корпусу и училищу? Ну что ж. Дорога к пониманию непростая. Но тем не менее вы нам нужны.
- Кому? - спросил Алексей.
- Нам. Если хотите, русскому народу. Смагин!
В комнату вошел человек в солдатской шинели.
- Ты искал спеца на стрелковые курсы. Вот он, - Зубов указал на Климова. - Будете учить рабочих стрелять. Согласны?
- Так точно, - ответил Алексей, не понимая, радоваться ему или печалиться.
- А раз так, пишите прошение. На службе вы с сегодняшнего дня, а курсы начнут работать с двадцатого декабря. Товарищ Смагин - комиссар курсов, он вам все объяснит.
Зубов встал и уже у дверей, повернувшись, сказал:
- А шашки свои заберите, их вам за храбрость дали.
Москва. Ноябрь 1918 года
- Не ждали-то вас живым увидеть. Не ждали, - причитал дворник. От его старого тулупа пахло прогорклым лампадным маслом и кислятиной. - Батюшка ваш, помирая, все сокрушался. Плакал. Проститься хотел.
Табличка на дверях позеленела. Да и бог с ней, с табличкой, и папенькиным бывшим чином.
Туго повернулся ключ, растворилась дверь. Ударил в нос затхлый, пыльный запах.
- Все как есть сберег, - тихо и преданно сказал дворник, - все как есть.
Копытин достал из кармана пачку денег, отделил половину, протянул дворнику.
- Спасибо, Захар, дровишек раздобудь.
Дворник, стуча валенками, вбитыми в калоши, спустился вниз, и Копытин с Лапшиным вошли в квартиру. Такой же она была, маленькой и неуютной. Те же литографии на стене, та же пыльная скатерть на столе.
- Бедновато жили, а еще офицер, - усмехнулся Лапшин.
- На жалованье жили, - ответил Копытин, - на жалованье.
- Но ничего, Виктор, ты теперь при фартовом деле, доходном. Заживешь.