Стол молчал.
— А вот и прописка, — засмеялся Игорь и вынул из кейса две бутылки пшеничной водки.
— Садись, Юрик, — поднялся из-за стола оплывший человек с испитым лицом. — Не узнаешь?
— Славка, ты? — спросил, узнавая, Юра.
— Я, Елец, я.
Славка Сафронов, олимпийский чемпион по боксу. Юра слышал, что он начал сильно пить, но чтобы так…
— Осуждаешь, — усмехнулся стариковским беззубым ртом Славка.
— За что, Славик? Жизнь и меня поломала.
— Садись, Юрок, — Славка подвинулся, — вот и ты к нам пришел.
— Хватит, наливайте, — прогудел Валька Голубев, — потом разберемся, что к чему.
Он махнул рукой, и к столу подбежал официант по кличке «Микадо».
Все вопросительно посмотрели на Ельцова.
— Пива всем, рыбы соленой, что горячее есть?
— Сосиски и купаты.
— Волоки купаты и получи с меня.
Компания высоко оценила поведение новичка. Пришел серьезный человек, не халявщик. Выпили по первой, закусили.
— А где Витька Кретов? — спросил Анохин.
— Скоро будет, — ответил бородатый парень, — я его в проезде МХАТа видел, он там с Батоном крутился, сказал, что будет, и не пустой. А он тебе нужен?
— Да, надо с ним потолковать.
Выпили по второй. Ельцов, запив водку пивом, отметил, что напиток сей вполне на уровне. О чем и сказал новым друзьям.
— Пусть бы он попробовал пожененного пива принести. Нас накрывать боятся, — разъяснил ему ситуацию в подвале человек с мясистым носом и тонко подбритыми усиками. Такие усики обычно рисуют карикатуристы, когда создают образ отрицательного героя.
— Меня Володей зовут, — представился он Ельцову, — у тебя случаем кодеинчику нет?
— Нет. — Ельцов сделал глоток пива.
Раньше он бы не понял, зачем Володе кодеин. Но зона научила многому. В кодеине содержался опиум, а если принять несколько таблеток, можно было прилично заторчать.
А за столом начался обычный веселый разговор. Какие все-таки разные люди сидели рядом с Анохиным и Ельцовым.
Спившийся чемпион — вышибала в кафе; Володя, непонятно чем занимающийся, но имеет за спиной пару сроков, Джангир Абалов — известный политический карикатурист, Юра Славков, кандидат экономических наук, бывшая надежда Института экономики, Гена Смолин, когда-то аспирант-историк, а ныне известный катала. Да и у остальных биография была пестра и непересказуема.
Полтора литра водки разлетелись быстро. Народ решил сбрасываться.
И тут Ельцов увидел Кретова. Раздобревшего, в потертом пиджачке, в рубашке клетчатой, мятой.
Он подошел к столу и поставил со стуком две бутылки портвейна.
— Моя дань, братцы, — хрипло засмеялся Кретов.
— Садись, — махнул рукой, приглашая, Смолин.