— Выругать его, что ли? Так он меня не слушает, — говорит встрёпанный человек, вскакивая со стула и хватаясь за голову.
— Речь не о словесном воспитании, — отвечает Изабелла. — Словесное воспитание с такими вредными мальчишками не поможет. Речь идёт именно о твёрдой мужской руке!
— Об этом, что ли? — отчаянно вскрикивает встрёпанный человек, хватаясь за поясной солдатский ремень.
— Как знаете, родитель… Ну, мне некогда.
Встрёпанный человек бежит по улице. Руки как положил на ремень, так там и держит.
— Ну и задам я ему, негоднику! — бормочет он, сам себя распаляя. — До конца жизни будет помнить!
— Гуррарум-тумм-пумм! — повторяет Ниночка.
Только она сказала это в третий раз, серая кошка с отгрызенным ухом обратилась в чёрную кошку с обоими ушами и с белой звездой на лбу. Нина подняла её с полу, прижала к груди и что-то шепчет на ухо. Только и слышно:
— Быстрее, милая! Видишь, как Изабелла его накачала… И до чего же он быстро бежит! А мальчик сама знаешь какой. Прибьёт его отец — сердце на всю жизнь в крови. И отец себе не простит. Быстрее, золотая моя!
А встрёпанный человек уже перебегает дорогу. Чёрная кошка со звездой ему под ноги. Он как крикнул: «У, животная проклятая!» и как ударил ногой. Кошка чуть не на ворота взлетела. А сам бежит по двору. Кошка упала на все четыре лапы, догнала встрёпанного — и снова под ноги.
— Так, милая, так, хорошая, так, храбрая… — шепчет Нина.
Встрёпанный человек хотел ещё раз ударить кошку — посильнее, даже ногу занёс, как футболист.
Но не ударил.
— Ну и глупая ты животная! — только сказал он удивлённо и остановился.
Подумал и ещё сказал:
— Да ты, видать, не обычная кошка?!
— Умная! — мяукнула в ответ кошка и не движется с места.
«Это неспроста», — подумал встрёпанный человек. Потоптался он перед кошкой, сел на скамейку посреди двора, задумался.
Как раз весна была. Солнце пригревает, листья на деревьях только выглянули: зелено, светло.
Задумался встрёпанный человек о том, что растёт сын без матери. Да и он — какой он отец… Придёт с завода усталый, завалится спать или к соседу — пару пива сгонять, постучать в «козла». Думает, а ладони лежат на ремне. Взглянул он на них случайно и удивился: «До чего эта Изабелла Людоедовна меня заговорила, и отчество странное у неё… А глаза — страшно взглянуть».
Спрятал он руки в карманы, чтобы не видеть их; даже как будто испугался.
Подумал он: «Совсем не для того мне этот ремень выдали, когда в войну я пошёл в солдаты. И как же я мечтал о моём мальчике, который тогда родился, пока столько лет топал в пехоте — от окопа к окопу, от города к городу. Сколько раз, когда накрывало нас миномётным и орудийным огнём или над головой летели вражеские самолёты, забьёшься в снарядную воронку, ждёшь судьбы, а в голове нет-нет да и блеснёт: „А мальчик останется, что бы со мной ни случилось. И вырастет. Будет счастливым“».