— Странно, что нет миссис Харрисон с девочками, — невинно заметила мисс Марджорибэнкс. — Ведь уже почти половина третьего.
Согласно существовавшей между ними негласной договоренности это было одно из обычных полуденных развлечений Амелии.
— И правда. Жаль, если мы разминемся с ними.
Сказал это мистер Кроли с улыбкой, бросив при этом взгляд, остановившийся где-то посредине между хозяйкой и томами словаря сэра Уильяма Смита, но не думаю, что нынешнее его положение доставляло ему такую уж радость. Он был умным человеком и понимал, выигрышным это положение — когда он находится в гостиной у настоятеля прихода в Эли в обществе его дочери, сидящей напротив и доброжелательно посматривающей на него, — никак не назовешь. Согласно подсчетам он оказывает знаки внимания мисс Марджорибэнкс — от такого вульгарного слова, как «ухаживать», мистера Кроли буквально передергивало — почти шесть недель. В этом качестве — человека, оказывающего знаки внимания, — он гулял с ней по саду ее отца, слушал, как она поет самые трогательные сочинения герра Шуберта, подсаживал ее в экипаж по окончании очередного празднества в приходе. Все так и должно быть, и у мистера Кроли не было никаких претензий к саду с его розами, герру Шуберту с его сочинениями, экипажу, не говоря уж о самой мисс Марджорибэнкс. Мистер Кроли был человеком не только умным, но и наблюдательным, и шести недель знакомства хватило, как он считал, чтобы узнать девушку достаточно близко. А также понять, что, помимо красоты и жизнерадостности, ее отличают гордость, некоторое упрямство и в то же время недостаток духовной энергии, но это поправимо. О том, как именно и почему у множества мужчин при знакомстве с юными дамами складываются подобные странные представления, мистер Кроли предпочитал не задумываться. Он несколько опасался, поскольку осознавал, что от него чего-то ждут и он оказался в среде, где его обязательства распространяются не только на настоятеля и его дочь, но и на множество лиц, с которыми он едва знаком.
В этом отношении нынешняя поездка в Эли через болотистую местность оказала на него еще более угнетающее воздействие, чем обычно. Ему казалось, что кучер на постоялом дворе, поставивший его лошадь в конюшню, знает, зачем он сюда приехал, и посмеивается про себя. И братья-священнослужители, приветствующие его на улице, хитро ему подмигивают из-под полей своих англиканских шляп. И мальчишка, открывший ему дверь в дом настоятеля, как только взял у него пальто и шляпу, тут же помчался к другим слугам, чтобы почесать языки на его счет. И это еще не все — для беспокойства у мистера Кроли были и другие основания. Как ему не раз приходилось слышать, настоятель прихода Эли души не чает в своей дочери. Да он и сам это видел. И понимал, что выйти отсюда с мисс Марджорибэнкс под руку ему без борьбы не удастся. Человек, еще раз замечу, наблюдательный, он видел также, насколько неоднозначно сама мисс Марджорибэнкс относится к заботам отца, порой принимая их с охотой, порой стараясь вырваться из-под опеки. Все это заставляло мистера Кроли чувствовать, что его положение в доме Марджорибэнксов не так безоблачно, как ему показалось поначалу, поскольку существуют какие-то иные, личные мотивы, повлиять на которые он бессилен. В общем, сколь бы весело ни горели угли в камине в доме настоятеля и как бы ни блестели волосы его дочери, что было особенно заметно, когда она наклонялась, наливая ему чай, вряд ли мистер Кроли чувствовал себя вполне довольным жизнью.