— Извините, мисс, миссис Харрисон с девочками.
«Ну все, — подумал мистер Кроли, — это выше моих сил». Он поднялся со стула, виновато посмотрел на часы и начал прощаться.
— Что ж, мисс Марджорибэнкс, надеюсь, в ближайшем будущем я буду иметь приятную возможность приветствовать вас и вашего батюшку в Истоне.
— Право, не знаю, — откликнулась мисс Марджорибэнкс, приглашая миссис Харрисон и трех ее неповоротливых дочерей войти в гостиную. — Папа сейчас очень занят — мистер Прендергаст, счета и все остальное. Но я непременно передам ему ваше приглашение.
И все же мистер Кроли надеялся, что ему удастся погладить тонкую руку Амелии. Но мисс Марджорибэнкс была дочерью настоятеля и ничего такого не позволила. Короткое рукопожатие, и мистер Кроли оказался за воротами, где кебмен, доставивший миссис Харрисон и ее дочерей из Трампингтона, ругал на чем свет эту даму, давшую ему на чай всего два пенса. Печально бредя на постоялый двор, где его дожидалась лошадь, он столкнулся со знакомым священником — в такие моменты всегда сталкиваешься со знакомыми, разве нет? — который, протягивая ему руку, осведомился:
— Ну что, приятель, когда же наконец?
— Что? — огрызнулся мистер Кроли. — Насколько мне известно, в ближайшее время ничего не ожидается.
— Правда? Очень жаль.
Оставляя следы на пушистом снегу, мистер Кроли вернулся на постоялый двор, и мысли его почему-то переключились с мисс Марджорибэнкс и гостиной настоятеля на Истон-Холл и хранимые им тайны.
Из всех господ живописцев, чьи работы регулярно выставляются для просвещения публики, выше других я ставлю члена Королевской академии мистера Фриса. Сколько раз, заходя в какую-нибудь городскую галерею или поднимаясь по лестнице какого-нибудь клуба на Пэлл-Мэлл (в сопровождении своего хозяина Тимминса, краснощекого и страдающего одышкой джентльмена, подталкивающего меня к накрытому столу), я останавливался, чтобы полюбоваться, скажем, изображением дерби. Или интерьера железнодорожного вагона, или лондонской улицы, невольно скашивая глаза на скромный пустой уголок картины, где угадывалась знакомая подпись. Можно сказать, что здесь сосредоточена вся жизнь: поля шляпки девушки-служанки, склоняющейся к своему возлюбленному; раскрасневшаяся физиономия подвыпившего солдата, выходящего на заплетающихся ногах из пивной; дородный глава семейства с целым выводком детей; генерал на своем мощном жеребце и сержант у артиллерийского лафета. Все это выходит из-под кисти мистера Фриса с такой же легкостью, с какой мы с вамп занимаемся всякими безделицами или поддразниваем застенчивую девушку, сидящую за столом и боящуюся поднять глаза, вопросом: чего это, мол, ее возлюбленный топчется на крыльце?