МИСТЕР РИЧАРД ФЭРЬЕ — МИСТЕРУ ДЖОНУ КАРСТАЙРСУ
…Разумеется, я не мог уехать отсюда, не удовлетворив своего любопытства во всем, что касается ее судьбы, а в особенности того кошмарного дня, когда мы вывели ее из дома. Сказано — сделано. Место очень укромное, находится примерно милях в двадцати от Лондона, и если бы не частокол да какой-то тип, сидящий перед маленькой калиткой, пока двери не закроют на ночь, этот уголок можно было бы признать превосходной площадкой для аристократического особняка. Деверю, которому об этом деле известно все, утверждает, что питание, медицинский уход и т. д. — все обеспечено наилучшим образом. И на самом деле, после учиненного осмотра — и снаружи и изнутри — мне не к чему было придраться. И все же уверяю вас, Карстайрс, в таких местах лучше не появляться, ибо они напоминают о том, что провидение не великодушно и не мудро; оно способно из чистого каприза стукнуть вас молотком по голове и лишить дара речи. Право, мальчишки, разоряющие птичьи гнезда и сворачивающие шеи птенцам, не более жестоки…
Мне говорили, что я могу найти ее в саду; так оно и получилось: она сидела на низком стуле, поставленном кем-то специально для нее в тени аккуратно подстриженной лавровой изгороди, с приставкой для чашки и колокольчика на случай, если что-нибудь понадобится. На звонок тут отвечают сразу же, а это, кажется, бывает не всегда и не везде. Признаюсь, я потихоньку подкрался к ней, чтобы еще до разговора посмотреть, как она выглядит. Поверьте, от одного ее вида мне сделалось не по себе — настолько она не изменилась с тех времен, когда мы были детьми. На коленях у нее — я готов поклясться — что-то было; я подумал, что это живая мышь, с которой она играет, но приглядевшись, увидел — всего лишь игрушка. Она возит ее по колену взад-вперед; невинная, скажете, забава, — но беспрестанное шевеление пальцев, как и привычка постоянно прижимать эту штуковину к щеке, придает этой игре что-то устрашающее.
Заметив мое приближение — день был на редкость ясный, лучи солнца падали прямо на живую изгородь, — она подняла голову и улыбнулась. И опять время словно остановилось на том моменте, когда мы виделись в последний раз, разве что щеки у нее немного ввалились да глаза блестели ярче, чем прежде; впрочем, это говорило больше о разных косметических хитростях, нежели о естестве, и я понял, что она меня узнала. «Смотрю, вам здесь совсем неплохо», — проговорил я, заранее предупрежденный о необходимости ограничиваться самыми невинными фразами. «О да, — откликнулась она, как мне показалось, через силу, — действительно, совсем неплохо. Только лекарств я больше принимать не буду, как бы вы ни настаивали». — «Да нет у меня никаких лекарств, — я заметил, что рядом с ней на подносе лежит лист бумаги, покрытый какими-то каракулями, — так что волноваться не о чем».