Члены ИЛКа на корточках сидели вокруг свечи. Прервав разговор, они взглянули на приближавшегося Бохова. Тот расположился возле них и стал прислушиваться к спору, разгоревшемуся из-за Иозефа Прибулы. Весть о том, что фашисты оставили город Майнц, со всей очевидностью показывала: американцы расширяли предмостное укрепление у Ремагена и продвигались дальше. Добрая весть! И Прибула, ликуя, хватил кулаком по ладони.
— Скоро и мы ударить!
Но его чрезмерная уверенность вызвала возражения у других. Кодичек что-то недовольно проворчал, а ван Дален хлопнул Прибулу по плечу.
— Ты очень дельный малый, — сказал он, растягивая немецкие слова, — но очень нетерпеливый.
Прибула, самый молодой среди них, был и вправду самым нетерпеливым. Ему всегда казалось, что события развиваются слишком медленно.
— Очень нетерпеливый, — повторил ван Дален и, как наставник, предостерегающе поднял указательный палец. Богорский, положив руку на колено поляку, рассказал о том, что он узнал от бывших обитателей Освенцима.
— Ударить? Скоро?
Богорский с сомнением покачал головой и нагнулся вперед, так что свеча, призрачно осветив его лицо, проложила на лбу резкие тени.
— Из трех тысяч человек только восемьсот добрались до Бухенвальда, — многозначительно сказал он.
— Эвакуация — это всегда смерть, — добавил Богорский, крутым взмахом руки подчеркивая свои последние слова. И в тот же миг его увеличенная тень метнулась по потолку.
Члены ИЛКа поняли, почему Богорский об этом говорил. Риоман отбросил кусочек известняка, который он рассеянно перекатывал из одной руки в другую. Только Прибула не желал понять Богорского.
— Я говорить, мы не ждать, пока фашисты гнать нас из лагерь. Я говорить, мы пробить сквозь забор и бежать к американцам.
Бохов недовольно засопел, другие подняли шум, а Богорский покачал головой.
— Нехорошо. Совсем нехорошо. Американцы еще далеко. Очень далеко. Мы должны подождать или… извините, как это по-немецки?
Он повернулся за помощью к остальным.
— Отложить, — выручил его Бохов.
— Хорошо, отложить. — Богорский поблагодарил улыбкой и продолжал развивать свою мысль. — Мы должны каждый день знать, где проходит линия фронта, и все время следить за фашистами в лагере. Эсэсовцы не рискнут сражаться с американцами, они убегут. Тогда придет наш час!
Прибула подался вперед и лег ничком.
— Убегут? — продолжал он спорить. — А что, если они стрелять?
— Ну что ж, — усмехнулся Богорский. — Тогда и мы будем стрелять!
Прибула с недовольным видом снова поднялся.
— Из один или два пистолет, который у нас есть?
Прежде чем Богорский успел ответить, заговорил Риоман.