Лицо Рауля потемнело. Джессика знала, что не имеет права давать волю своему гневу, но не могла сдержаться.
— Поймите, мы для Эдуара чужие, — с усилием произнес Рауль. — Месяц назад у нас вообще не было контакта с ним. С Козеттой он чувствует себя спокойнее.
— Да. — Она посмотрела на змею, свисавшую с дерева у нее над головой. — Я понимаю, что вы старались, но явно недостаточно. Тот, кто оборудовал эту комнату, — ненормальный человек.
— Это детская.
— Нет. Это игровая площадка для храброго десятилетнего ребенка, у которого есть товарищи и любящие родители. Но для одинокого трехлетнего малыша… Каждый раз, когда он выходит сюда, над его головой повисает огромный питон, и ему кажется, что это страшилище вот-вот бросится на него.
— Послушайте, мне тоже не нравится эта комната, — признался Рауль таким же агрессивным тоном, как у нее, — но Эдуар знает только ее. Две недели назад мы разговаривали с детским психологом. Она сказала, что мальчик должен как можно дольше оставаться в привычной для него обстановке.
— Ах, так? Не знаю, кто ваш психолог, но я позволю себе не согласиться с его просвещенным мнением.
— Послушайте, кто вы такая, чтобы…
— Никто, — перебила его Джессика. — Если бы вы знали, как я не хочу делать это… — Она глубоко вздохнула. — Где Эдуар?
— Он спит. — Рауль указал на дверь с левой стороны, и Джесс подошла к ней.
Она заколебалась. Сердце умоляло ее не входить. Но за дверью малыш, которому всего три года. Сирота.
Возможно, Рауль прав, в отчаянии сказала себе Джессика. И психолог не ошибается. Сейчас она войдет, увидит спящего малыша, и утром со спокойной душой уедет. Несколько дней Раулю и Луизе придется успокаивать расстроенного ребенка, а в понедельник возвратится Козетта, и все уладится, как улаживается со дня его рождения.
Этот маленький мальчик не имеет к ней никакого отношения.
Джессика посмотрела на Рауля и увидела в его взгляде тревогу и сомнение.
Сомнение?
Он не уверен так же, как она.
Этого оказалось достаточно. Джессика решительно открыла дверь в спальню.
Комната освещалась тусклым светом ночника.
Эдуар вовсе не спал.
Сжавшись в комок, он забился в угол слишком большой для него кровати. Огромные глаза, полные страха, были широко раскрыты.
У малыша были вьющиеся светлые волосы и почти прозрачная кожа. На худеньком личике выделялись огромные карие глаза. Он лежал, напряженно глядя на дверь.
Кто мог бы чувствовать себя спокойно в такой постели? — гневно подумала Джессика, потрясенная видом ребенка. В кровати не было ни одной игрушки. Белая накрахмаленная простыня была так туго натянута поверх мальчика, что казалось, будто она врезается ему в подбородок.