— Сыграй для меня что-нибудь, — сказал Себастьян, закрыв за собой дверь с тихим щелчком. — Что-нибудь подходящее твоему настроению.
Кэсси кинула на Себастьяна мимолетный взгляд и задержала его на большом белом пианино.
— Не уверена, что смогу сыграть что-нибудь по памяти.
Себастьян смотрел, как она обошла инструмент — осторожно, словно примеряясь к сопернику, который вызывает у нее страх.
Он отодвинул для нее стул, и когда Кэсси села, или, правильнее сказать, примостилась, на его краешке, откинул крышку — этот звук эхом отразился от стен просторного помещения.
Кэсси сжала и выпрямила пальцы. Она сознавала, что просьба Себастьяна была бы пустяком для светской девушки, какой она была в прошлом, но сейчас ей было тяжело. Кэсси положила пальцы на клавиши и заиграла. Сначала неуверенными, непослушными, как у ребенка, пальцами, то сбиваясь с ритма, то вовсе обрывая мелодию. Тогда она напомнила себе, что ее отца нет в живых. Его не было рядом, и никто не мог ударить линейкой по пальцам, когда она брала неверную ноту. Никто не мог заорать на нее из соседней комнаты. Никто не мог ворваться и с такой силой захлопнуть крышку пианино, что она подпрыгивала на стуле.
Сейчас он, скорее всего, в аду, где ему самое место. К ее глазам неожиданно подступили слезы, затуманивая взгляд, но Кэсси продолжала играть, звуки то воспаряли, то камнем падали вниз с каждым дрожащим вдохом-выдохом.
Себастьян не мог сдвинуться с места. Дело было не только в музыке, которая наполнила комнату несомненной горечью. Он не мог оторвать взгляда от прекрасного лица Кэсси, омрачавшегося набегавшими на него тенями. Он стоял достаточно близко и потому видел блестевшие в ее глазах слезы, словно то, что она играла, задело в ней самой какую-то струну, о существовании которой она не подозревала.
В прошлом он никогда не видел ее плачущей. Он привык к женским слезам, ведь у него было две сестры. Но Себастьян никогда не думал, что Кэсси вообще способна плакать — слишком уж она была легкомысленной и беспечной. Но сейчас к нему закралось сомнение. Так ли это? Образ дерзкой девчонки, которой сам черт не страшен, совершенно с ней не вязался. Она стала спокойнее, настороженнее и глубже, словно прозрачный игривый ручеек неожиданно сделал поворот и превратился в глубокую полноводную реку.
«Осторожнее, — сказал себе Себастьян. — Эта женщина не для брака, «пока смерть не разлучит вас». Она — для такого вот момента». И ему нужно об этом помнить, даже если что-то внутри его хотело бы, чтобы было иначе. Он не станет первым королем, который женился бы на обычной девушке, но прошлое Кэсси делало их брак невозможным в принципе. Странно только, почему, подумав об этом, он вдруг почувствовал жгучую боль в груди?