— Откуда ты знаешь, что тебя ищут? Как ты сюда попал?
— Я шел к тебе, но тут приехала полиция, и я спрятался. Добрые люди посоветовали держаться от полицейских подальше.
— Если ты ничего плохого не сделал, тебе и бояться нечего, — говорит Ольга без особой уверенности.
— Мне все объяснили: я — курчавый соучастник преступления, — говорит Исидор. — Да вот только не курчавый я и никакого преступления не совершал.
— Ты хотел убить Шиппи?
— Не говори глупостей. С чего вдруг мне бы это понадобилось?
— А ему что понадобилось в доме Шиппи?
— Я не знаю. Слушай, мне надо отсюда выбраться. Я замерз и умираю от голода. И дерьмо вдобавок поднимается.
— Это все ты со своими анархистскими бреднями и подстрекательскими речами. Чем уж так была плоха его жизнь?
— Мы всего лишь мечтали, чтобы мир изменился к лучшему. Читали и обсуждали, вот и все. Ольга, я здесь сдохну.
— Врешь, Исидор. Это ты его подговорил.
— Ольга, ты ведь меня знаешь. Я ел и пил у тебя в доме. Он был мне как брат. А ты как сестра.
— Я тебе не сестра. У меня был брат, но ты его угробил.
— Он был взрослым самостоятельным человеком. Его никто не заставлял.
— Ты таскал его слушать эту Голдманиху, всех этих красных смутьянов; ты отравил его душу ненавистью. Пусть твои сестры-анархистки вытаскивают тебя из дерьма.
Разглядеть Исидора в темноте она не может, не видно, насколько глубоко он сидит. Она никогда не смотрела внутрь и при дневном-то свете. Все перевернулось с ног на голову. Исидор всего-навсего любил трепать языком, а теперь за ним, как за главным анархистом, гоняется полиция.
— Вокруг полно полицейских, один сидит у нас внизу, — говорит она. — Поджидает тебя. Если я здесь задержусь, они заподозрят неладное.
— Я не ел уже два дня. По мне шныряют крысы. Мне скоро конец. А я не хочу умирать.
— Я могу сказать полицейским, и они тебя вытащат.
Исидор молчит; гроза уходит. В двери туалета окошечко в форме сердца; сквозняк шевелит стопку газетных листов. У Ольги под мокрыми волосами чешется голова.
— Назови хоть одну причину, почему нельзя вызвать полицию.
— Лазарь был невиновен, но полицейские его застрелили. Я тоже невиновен, и меня тоже убьют. Вот тебе уже две причины. Если надо больше, то я покопаюсь в дерьме и, будь уверена, найду еще парочку.
Пальцы на ногах и руках у Ольги совсем закоченели, сердце превращается в ледышку. А почему бы ей здесь не остаться? Заснуть и покончить со всем раз и навсегда? Тогда мученьям сразу придет конец. Господи, почему ты бросил меня одну в темной чащобе?
— Ольга, умоляю. Помоги мне выбраться из ямы и принеси одеяло и чего-нибудь поесть.