Такой жуткой а капеллы я не слышал ни до ни после. Вой стоял такой, что шерсть осыпалась с бурундуков и их лысые тушки падали на мох от разрыва ушей.
— Сейчас закончат выть и начнут пиzdить, — спокойно заметил Серега, почему-то складывая все в рюкзак.
— Возможно, — согласился я, с удивлением заметив, что мой собранный рюкзак уже висит у меня за плечами. Когда успел собрать, хз.
Еще через минуту мы, разобрав заднюю стенку шалаша, сначала ползком, а потом и бегом ломанулись в тайгу и, сделав крюк, остановились на безопасном расстоянии в тылу залегшего отряда.
К этому моменту отряд прекратил завывать и с почтением смотрел, как синеносый ботаник, вихляя по жуткой амплитуде жопой, якобы по-пластунски ползет к покинутому шалашу.
Не, все-таки мы были бездушными циниками, потому что, не спеша подойдя к лежащим детишкам, тихо спросили, дескать, а чё там-то?
Лежащий малец повернулся, презрительно сплюнул и, мотнув головой на ползущего Карацупу, непререкаемо произнес:
— Щас доползет, отпиzdит уродов, и отряд пойдет дальше.
И столько уверенности было в его словах, столько веры в справедливое отпижживание «уродов», что мы не стали ждать обещанного финала и, шепотом пожелав удачи, дернули в направлении дома.
P.S. Потом в школе я не раз слышал историю, как доблестный пионерский имени того самого Павлика отряд чуть не задержал опасных браконьеров. А ботаник с вожатой аж грудями закрывали пионеров от бандитских пуль. А хуле делать, приходилось слушать, кивать и ойкать.
Метель, хотя и тепло. Снег летит горизонтально земле и теряется где-то в сумраке. Точнее, в темноте. Здесь зимой темнеет рано. 19.00, я медленно качусь на машине по белой дороге, всматриваясь в темноту, в которую улетают миллионы снежинок. Как маленькие белые пчелки, они стремятся к одной только им ведомой цели, которая находится где-то там, за пределами света и нашего понимания. И этот стремительный полет в никуда нагоняет тяжелую тоску.
Тормозни, прошу я водителя. Машина послушно прижимается к обочине, я открываю дверь и выхожу в ночь. Белые пчелки радостно обнимают меня. Они рады, что их долгий полет закончился и они достигли цели.
Я поднимаю голову вверх. Там та же темнота, что и впереди, что и справа и слева. Она везде.
Где-то там, в черноте неба, виднеется кусочек луны, и я ловлю себя на мысли, что нестерпимо хочется встать на четвереньки и завыть, задрав голову наверх. А потом по свежему снегу скрыться в черной тайге. Желание было настолько нестерпимое, что я даже поежился.
Замерзшей рукой я нащупал в кармане мобильник. Восемь… код… номер.