Вот такая замечательная и неожиданная, как отрыжка на симпозиуме, компания ломилась по кустам, распугивая сохатых в лесу и ондатр в реке.
Мы же, сидя в шалаше, наворачивали бутерброды с аджикой, поглядывали на небо и мечтали вдолбенить заряд дроби в глаз какой-нить утке. А если повезет, то и гусю.
— Летят, — прошептал Серега и уронил бутерброд себе на штаны. Как водится, вниз аджикой.
Утки летели корявым строем напившихся дембелей, причем клин был, но его вершина смотрела куда-то вбок, а стороны постоянно разваливались. Но это было неважно.
Тихонько выставив стволы из зарослей и направив их вверх, мы затаились. Таились мы недолго, потому что корявый утиный строй как-то быстро оказался над нами, чем вызвал азартную, неконтролируемую и неприцельную стрельбу.
Еще не стихло эхо, как откуда-то раздалось грустное: «bлять, это чё было?»
Тут-то мы немного и вздрогнули. Одно дело — без разрешений и лицензий уток стрелять, а другое — людей. Опять же без разрешений и лицензий.
Мы тогда еще и не подозревали, что совсем недалеко, за соседним бруствером, резко залег и окопался зубами целый отряд Павликов Морозовых.
Павлики лежали тихо, потому как не понимали дальнейшего. То ли они случайно под шрапнель попали, то ли вожатая с ботаником их предали и сознательно привели на пионерскую бойню.
Вожатая тоже молчала, но по другой причине. При падении она не успела спрятать свой сизый нос и теперь стеснительно выковыривала из него маленькие листики с брусничного кустика. Кроме того, она банально обоссалась и теперь лежала в надежде, что мох все стерпит и впитает.
Короче, картина времен раскулачивания: плотная толпа фанатиков-пионеров окружила двух кулаков, а чё дальше делать, не знает.
Молчаливое противостояние длилось недолго.
— Ты кто, bля? Сохатый или человек? — интимным голосом вопросил Серега в тайгу.
Нас не было видно, что и придало ситуации романтический налет мистичности. Правда, мы тоже не видели оппонентов, но у нас было преимущество. Нас конкретно не было видно. Хотя если бы мы знали, что на нейтральной полосе залегло в грязь такое количество народу, то, наверное, уже бы смылись через запасной выход.
— А ты кто? — не нашел, что больше спросить, ботаник. Павлики в кустах заворочались и зашептались, пораженные смелостью учителя.
В этот момент вожатая, видимо очистив волосатые ноздри от флоры и продув их, завопила так, что мы в шалаше чуть не промокли от неожиданности.
Что она вопила, мы так и не разобрали, поскольку дрессированные Павлики, сначала по одному, а потом и всей ордой, начали ей подвывать на разные голоса, периодически употребляя совсем не пионерские выражения.