На это судебный следователь возразил, что, когда все мы собрались в этом углу двора, ночь была такой темной, что никто из нас не смог разглядеть лица лесника, и, чтобы узнать его, нам пришлось отнести его в вестибюль… В ответ папаша Бернье сказал, что пускай мы не заметили никого другого — ни живого, ни мертвого, — не разглядели в темноте, но если там все-таки был кто-то, то мы непременно наступили бы на него, настолько тесно в этом углу двора. Ведь, в конце-то концов, не считая трупа, нас было пятеро там, и странно, что кто-то мог бы ускользнуть от нас… Единственная дверь, выходившая в тот угол двора, была дверью в комнату лесника, и дверь эта была заперта. А ключ от нее нашли в кармане у лесника…
Но так как из рассуждений Бернье, на первый взгляд казавшихся вполне логичными, вытекало, что человека, который, несомненно, умер от удара ножом, убили будто бы из огнестрельного оружия, следователь не придал особого значения его словам. И уже к полудню всем нам стало ясно, что в глубине души следователь был уверен, будто мы упустили беглеца, а вместо него на том месте обнаружили труп, который к нашему делу не имел никакого отношения. В его глазах труп лесника был уже совсем другим делом, и он без промедления собирался доказать это. Вполне возможно, что это новое дело соответствовало тому представлению, которое за несколько дней сложилось у него о нравах лесника — о его похождениях, о недавней интриге, которую он завел с женой хозяина харчевни «Донжон», а кроме того, об известных ему громогласных смертных угрозах папаши Матье в адрес лесника, ибо в час пополудни папаша Матье, несмотря на свои ревматические жалобы и протесты жены, был арестован и под надежной охраной отправлен в Корбе. Однако ничего компрометирующего у него так и не нашли, и тем не менее угрозы, высказанные им накануне в присутствии проезжих людей, сообщивших об этом судебным властям, скомпрометировали его куда больше, нежели, допустим, нож, послуживший орудием убийства «зеленого человека», если бы таковой вдруг обнаружили спрятанным у него в тюфяке.
Все мы были удивлены и ошеломлены ужасными и необъяснимыми событиями, а тут, словно для того, чтобы повергнуть нас в еще большее изумление, в замок прибыл Фредерик Ларсан, который уехал сразу же после того, как встретился со следователем, и теперь возвращался в сопровождении железнодорожного служащего.
В этот момент мы с Артуром Рансом находились в вестибюле, рассуждая о возможной виновности или невиновности папаши Матье. (Повторяю, говорили об этом только мы с Артуром Рансом, Рультабий же, казалось, думал совсем о другом, мысли его витали где-то в необъятных далях, его, видимо, ничуть не занимал наш спор.) Следователь с судейским секретарем расположились в маленькой зеленой гостиной, где Робер Дарзак принимал нас, когда мы в первый раз приехали в Гландье. В гостиную только что вошел папаша Жак, вызванный следователем; г-н Робер Дарзак вместе с г-ном Станжерсоном и врачами находились наверху, в спальне мадемуазель Станжерсон.