Я слушал Николины разглагольствования и думал о том, что и для меня Ольга - загадка, впрочем, как и любая другая женщина, ну, может, чуточку больше, чем другая. Было в ней что-то цыганское, а значит, по моему разумению, колдовское. И в первую очередь - глаза. Они были способны смутить любого, - окромя, быть может, Васича - кто пытался в них заглянуть. Беспросветно черные зрачки кружили голову и тянули на дно безмерно глубокого омута. Боевой псевдоним Ведьма был дан ей не только за профессиональные навыки, но и за эти самые глаза. Поговаривали, что она может предсказывать гибель. Я этому не сильно верил. Во-первых, тому не было никаких доказательств. Во-вторых, увидеть пресловутую 'маску смерти' на лице человека, которому было суждено погибнуть в ближайшем бою, случалось многим, кто побывал на войне.
Война - штука кровавая и отвратительная. Но именно там, порой, между людьми возникают узы, связывающие их покрепче родственных. Я вспомнил Мишу Жехорского в полушаговом возрасте от мальчика до мужа, за плечами которого осталась недописанная 'кандидатская'. Но Родина посчитала, что лейтенанты ей нужны больше чем кандидаты наук, и повесила на эти плечи погоны. А поскольку 'пиджаком' я служил в бригаде связи Среднеазиатского военного округа, то нет ничего удивительного в том, что однажды попал 'за речку'. И вот иду я, приданный офицер связи, промеж матерых спецназовцев по высокогорному афганскому кишлаку. Крадемся, значит, как и положено со всеми предосторожностями. А вокруг кипит будничная мирная жизнь. Местные жители занимаются повседневными делами, не обращая на нас ровно никакого внимания. И до того показалась мне ситуация нелепой, что я не выдержал и рассмеялся. Тут же идущий впереди спецназовец показал мне кулак. И не столько вид внушительного кулака, сколько серьезное выражение лица этого побывавшего не в одной схватке воина, привело меня в чувство. Была в тот день и стрельба, а потом был долгий задушевный разговор с тем самым обладателем внушительного кулака. 'Понимаешь, брат, - пояснил он странное для меня поведение местных жителей, - через Афган столетиями шли захватчики: персы, англичане, свои бандюганы, теперь вот мы. Они привыкли жить как бы во фронтовой полосе. У них свои дела - у воинов свои'. Так я познакомился с лейтенантом Глебом Абрамовым.
Самый младший из нашей троицы Николай Иванович Ершов, после окончания НЭТИ распределился на службу в милицию, где и попал под мое начало. И хотя наши пути-дорожки, в плане службы, давно разошлись (Коля, закончив еще и институт ФСБ по специальности 'взрывотехника', перебрался к смежникам), осталась дружба и прозвище Шеф, коим наградил меня Николай. Спросите, причем тут война? Вроде бы и не причем. А вроде бы и причем. Мало что ли полегло нашего брата под бандитскими пулями? Впрочем, с Васичем Ерш познакомился, как и я, на войне, во время второй чеченской компании. Сам я в Чечне не был. Конечно, пытались меня туда отправить, но я ответил категорическим отказом: 'В Граждансокой войне участия принимать не буду!' От меня отстали.