-- Этот-то, дохлый? -- спросил я, беспокоясь за свою подругу.
-- Этот... -- Лиза подняла инопланетного паука повыше, так чтобы круглое туловище того оказалось как раз напротив ее глаз. -- Этот точно дохлый.
-- Дальше, -- потребовал Загребельный.
Лицо подполковника выражало неподдельный интерес... и еще некоторое сожаление, может даже досаду. Я сразу смекнул, что в памяти у Лешего прокручиваются фрагменты из его героического прошлого, и подполковник очень жалеет, что тогда ничего не знал об источнике пищи под названием крестовики.
-- Съедобны у них только лапы, -- тем временем продолжила Лиза. -- Три лапы, -- тут же поправилась она. -- Ту, на которой шип, трогать ни в коем случае нельзя. Внутри проток с ядом. Как ни старайся, все равно его раздавишь.
-- Только три лапы... -- задумчиво произнес я, намекая, что от такой дичи не очень-то разжиреешь.
-- Мяса получается всего грамм триста, но это хорошее мясо.
Лиза сперва пояснила, а затем, выудив откуда-то из темноты небольшой топорик, ловко отделила три съедобные конечности. Она отшвырнула бесполезное, теперь уже одноногое туловище и стала обухом топора, словно орехи, колоть покрытые хитином лапы. Внутри каждой из них обнаруживались продолговатые кусочки белого мяса, очень похожие на давно позабытый деликатес под названием крабовые палочки.
-- Если в углях запекать, то надо лапы целиком ложить, а уж потом колоть и есть, -- проинформировал Пашка, опуская коптилку на пол.
-- Но сейчас-то мы кашу с мясом готовим, -- заметила его сестра. -- А значит, сперва чистим, а уж потом варим.
-- Давай помогу, -- предложил я и стал подыскивать на полках что-либо похожее на кухонный топор Лизы.
Не скажу, что мне очень уж хотелось копаться в паучьих потрохах, но, во-первых, долг джентльмена, а во-вторых, надо же было доказать самому себе, что я тоже могу прикоснуться к этой мерзости. Когда под руку подвернулся тяжелый хорошо оточенный тесак, стало понятно, что испытание моей выдержки начинается.
Ощущая под пальцами колючую щетину, вымазываясь в бурую жижу с резким запахом аммиака, я рубил многосуставные, как гибкая телескопическая антенна, конечности. Затем переворачивал тесак тупой стороной и крошил твердую оболочку. Хватаясь за каждую новую лапу, я заставлял себя не кривиться. После разделки третьего или четвертого крестовика это стало получаться, ну или почти получаться. Гримасу отвращения на моем лице сменило что-то совсем иное.
-- Ты сейчас на маньяка похож, -- пошутил Загребельный. -- Такой же тупой и кровожадный взгляд. -- Подполковник на пару с мальчишкой занимались тем, что ножами выковыривали мясо и собирали его в кривую, битую эмалированную миску.