Райлих в это время пытался встретиться взглядом с Лой, но девушка проворно отворачивалась, всматриваясь то в даль, то в черты лица Эйлин. Она улыбалась, и одной только ей было известно, насколько тяжело давалась ее губам эта улыбка.
— Что с тобой? — спросил Райлих, присаживаясь перед ней на корточки.
Лой бросила в его сторону мимолетный взгляд и, повернувшись к Тайрин, спросила:
— Я какая-то необычная сегодня? — спросила она у Тай.
— Нет, вроде бы…
Вдруг глаза Лой неестественно расширились, и она посмотрела на Райлиха:
— Что ты делаешь?! — неестественно звенящим голосом пропищала она.
Принц, как ни в чем не бывало, прикоснулся к ее распухшей лодыжке снова.
— Ногу твою осматриваю. Туфель снять не мешало бы.
— Не… — запищала Лой, но было уже поздно.
Райлих аккуратно приподнял ее ногу и стянул новый туфель со стопы.
— Больно?
— Нет! — выпалила Лой и натянуто улыбнулась.
— Думаю, ты ее сломала.
Лой засмеялась в голос:
— О чем ты?! Простое растяжение!
— Ну-ну, — кивнул Принц и поднялся на ноги.
— О-о, Дамьен и Мортон спускаются. Все, вам пора. Пока! — Лой наигранно помахала рукой на прощание и улыбнулась.
— Мы подождем.
— Но?
— Мы подождем, — повторил Райлих и обернулся в сторону Дамьена.
Тайрин ощутила раздражение Дамьена всем своим телом. И пусть остальным он казался совершенно спокойным, Тайрин понимала, что эта сдержанность — результат изнурительной работы над собой.
— Что-то случилось? — спросил он, останавливаясь напротив Тайрин.
Тайрин указала пальцем в сторону Лой.
— Она ногу сломала.
— Не сломала!
— Покажи! — попросил Дамьен, и, обогнув Принца, опустился перед сестрой на колени. — Да… Чего же ты сразу не сказала?
— Что я должна была сказать, Дамьен? Что мне больно?
— Лой, перестань.
— Я не обижаюсь на вас, — ответила девушка. — Я никогда на вас не обижаюсь.
— Дайте мне знать, чем все закончится, — вполне серьезно ответил Райлих и, кивнув всем на прощание, направился с сестрой к выходу.
Он не обернулся назад, когда выходил на улицу. Бледное лицо измученного и униженного существа, пытающего улыбаться и спорить в этой ситуации, слишком глубоко врезалось в его память, и он действительно побоялся, что может вернуться назад и от всей души проехаться своим кулаком по лицам обоих братьев Норама. А Лой? Лой… А что, Лой? Как бы не изменилась она за эти годы, кое-что в ней осталось прежним: она считала ниже собственного достоинства давать повод окружающим жалеть ее.
— Чему ты улыбаешься? — спросила Эйлин, садясь в машину.
— Да, так. Ничего особенного.