Она точно не знала о его темной стороне.
Джорджия не могла видеть дальше собственного носа, когда нужно было проявить хоть какую-нибудь проницаемость.
Как-то раз мама очень сокрушалась, когда парня Джорджии арестовали за ограбление, — Она даже не может разглядеть что-то плохое в людях.
Твоя сестра не дура, у неё просто нет и капли интуиции.
На этот раз подобный недостаток, может обернуться смертельной опасность, подумала я.
Винсент достал сотовый из своего кармана.
— Жан-Батист? Люсьен забрал Чарльза.
Я уверен.
Да.
.
.
буду там через минуту.
— Пожалуйста! Поговори со мной! — умоляла я.
— Я должен вернуться домой.
Можешь пойти со мной?
— Нет.
Я помотала головой.
Я должна вернуться домой и уладить всю ту неразбериху, которую оставил после себя Ураган-Винсент.
— Я должен идти, — сказал он.
— Тогда я провожу тебя до дома, — настаивала я.
и ты можешь мне все рассказать по дороге.
— Ладно, — сказал он, беря меня за руку, когда мы пошли, по освещенной фонарями улице, в направлении его дома.
— Итак, Кейт.
Как ты знаешь, в любой истории есть плохой парень.
— Наверное.
— Ну, в моей истории — Люсьен плохой парень.
— Что ты подразумеваешь под словами: твоя история? — осмелилась я спросить, мне было неспокойно.
— Я хочу сказать, это же касается того, что вы оба находитесь по разные стороны баррикад — добро против зла?
Винсент покачал головой.
— Нет.
Я против него.
Нас ним связывает давняя история.
— Постой, — сказала я, собирая все части головоломки во едино у себя в голове.
— Он один из тех, кого вы ребята постоянно преследуете? Человек или как там его? — я замолчала, размышляя.
Это Люсьена ты видел в деревне Сент-Поль.
.
.
и его Жюль видел поблизости, когда Амброуза ткнули ножом?
Винсент кивнул.
— Кто он? — спросила я.
— Как человек, во время второй мировой войны он был частью французского ополчения или la Milice, вооруженных сил, созданных под немецким контролем, французским правительством, чтобы бороться с Сопротивлением.
— Режим Виши?
Винсент кивнул.
— Помимо поимки и расстрел членов Сопротивления, Milice устраивала облавы на евреев для их депортации.
Они известны своими методами пыток: они могли добыть информацию и признания из кого угодно.
— Если быть до конца честными, они были даже более опасными, чем Гестапо или СС, поскольку они были одними из нас: они знали язык, местность, они были друзьями и соседями людей, которых они предали.
Винсент посмотрел мне в глаза.
— Это было мрачное время для нашей страны.
Я кивнула и промолчала.
Мы пересекли улицу, усаженную деревьями, и продолжили путь в направлении его дома.