В первый раз когда я увидела статую в фонтане, я не знала что это был Винсент.
Теперь, когда я смотрела на две соединенные фигуры небесной красоты — красивый ангел с его твердым чертами лица, смотревший на женщину, которая качала колыбель, был самой добротой и светом — я не могла не заметить символизма.
Взгляд ангела казался отчаянным.
Даже одержимым.
И нежным.
Как будто он искал ее чтобы помочь себе, а не наобарот.
И вдруг, имя Винсент завертелось в моей голове: mon ange.
Мой ангел.
Я задрожала, но не от холода.
Жанна сказала что встреча со мной была подстроена Винсентом.
Я дала ему "новую жизнь".
Он все еще ждет меня чтобы спасти свою душу?
Большинство шестнадцатилетних, я знаю, мечтают о жизни в иностранном городке.
Но переезд из Бруклина в Париж после смерти моих родителей был чем угодно, только не воплащением мечты.
Это было похоже на кошмар.
Я могла жить где угодно, правда, и мне было бы все равно. Я не замечала ничего вокруг.
Я жила прошлым, отчаяно цепляясь за каждый клочек памяти из моей прошлой жизни.
Это была жизнь, которую я принимала как должное, думая, что так будет вечно.
Мои родители погибли в автокатастрофе, через десять дней после того, как сама получила права.
Через неделю, на Рождество, моя сестра, Джорджия, решила что мы переедем из Америки к родителям отца во Францию.
Я еще не пришла в себя, чтобы смирится с этим.
Мы переехали в январе.
Никто не ожидал что мы сразу же пойдем в школу.
Так что мы просто проводили время, каждая по-своему отчаянно пытаясь справится.
Сестра наглухо отгородилось от горя, гуляя каждую ночь с друзьями, которых знала еще с наших летних визитов.
Я же наоборот страдала агорафобией.
Иногда я всё же выходила из квартиры улицу.
И тогда же я ловила себя на том, что мне хочется бежать обратно в наш безопасный дом. Прочь от гнетущего внешнего мира, где у меня было такое чувство, что небо давит на меня.
В другие дни, я просыпалась, и мне еле хватало сил, чтобы позавтракать и дойти обратно до кровати, где я хотела провести остаток своих дней убитая горем.
Позже наши бабушки и дедушки решили, что мы должны провести несколько дней в их загородном доме.
"Сменить обстановку", сказала Мами. Я бы сказала, что разница в обстановки минимальна, по сравнению с разницей Нью-Йорка и Парижа.
Но как обычно, Мами была права.
Весна, проведенная там, зделала наш мир лучше, а к концу июня мы стали отражением прошлого, достаточно оправившиеся, чтобы вернутся в Париж к "реальной жизни".
Если конечно жизнь снова сможет быть "реальной".
По крайней мере, я начинаю всё сначала в месте, которое люблю.
