Кристальная люстра размером с Volkswagen Beetle нависла над нашими головами. Мраморный пол был застелен персидскими коврами с каменными цветами и виноградными лозами.
Что это за место? думала я.
Я последовала за ним через еще одну дверь в маленькую, с высоким потолком комнату, которая выглядела так, будто ее не трогали с семнадцатого века и села на старинный диван с жесткой спинкой.
Держа голову руками, я наклонилась вперед и закрыла глаза.
— Я сейчас вернусь, — сказал Винсент, и я услышала, как закрылась дверь, когда он вышел из комнаты.
Спустя несколько минут я почувствовала себя лучше.
Положив голову на спинку дивана, я начала изучать эту впечатляющую комнату.
Тяжелые занавески загораживали дневной свет.
Люстра тонкой работы, в которой похоже первоначально были установлены свечи, чье место занимают вместо электролампы в форме пламени, давала достаточно света, чтобы осветить стены комнаты заполненную картинами.
На меня смотрела дюжина лиц хмурых средневековых французских аристократов.
Дверь для прислуги, спрятанная в стене, распахнулась и через неё прошел Винсент
Он поставил передо мной массивный чайник в виде дракона и такую же кружку, а рядом тарелку с тонкими, как бумага, печеньями.
С серебряного подноса разносился аромат крепкого чая и миндаля.
— Сахар и кофеин.
Лучшее лекарство в мира, — сказал Винсент, когда сел в мягкое кресло в нескольких шагах от меня.
Я пыталась приподнять тяжелый чайник, но руки у меня так тряслись, что мне удалось стукнуть его о чашку.
— Позволь, я налью, — сказал он, наклонился и налил.
— Жанна, наша экономка, заваривает лучший чай.
или так я слышал.
Я, собственно, больше кофеман.
Я побледнела от его болтовни.
— ладно, прекрати.
просто перестань.
Мои зубы стучали и я не могла сказать что это: мои расшатанные нервы или пробуждающийся страх, от того, что было что-то во всём этом неправильное.
— Винсент.
кем бы ты ни был.
Прежде, чем продолжить, до меня вдруг дошло, что я в его доме и даже не знаю его фамилии.
— Только что погиб твой друг, а ты говоришь со мной о — мой голос сорвался — о кофе?
Его лицо говорило, что он готов защищаться, но он продолжал молчать.
— О, Господи, — прошептала я и снова разрыдалась.
— Что с тобой?
В комнате было тихо.
Я слышала как на огромных напольных часах, стоящих в углу тикают секунды.
Мое дыхание выровнялось, и я вытерла глаза, пытаясь успокоится.
— Это правда
Я не очень хорошо демонстрирую свои эмоции, — наконец согласился Винсент.
Не показывать эмоции это одно.
Но сбегать после того, как Ваш друг был сбит поездом метро?”
Тихим, тщательно взвешенным тоном он сказал, “Если бы мы остались, то мы должны были бы говорить с полицией.