— Это было храбро с вашей стороны, твоей и Чарльза, помочь той семье.
— Да ладно, разве ты бы не сделала тоже самое? Разве ты смогла поступить бы по-другому?
Мы дошли до каменной скамьи и сели.
— Я не знаю, — наконец ответила я.
— Мне хотелось бы надеяться, что я поступила так же как ты.
Но на самом деле не там много таких храбрых людей как ты.
Может поэтому ты стала одним из них.
Я имею в виду — ревенентом, — сказала я.
— Жан-Батист так же думает.
Что спасение жизней в нас уже изначально запрограммировано.
Это заложено природой.
Кто знает? — она замолчала, о чём-то раздумывая.
То, что я действительно теперь знаю, что могу сопереживать боль других, пережив подобную, когда моих родителей убили, из-за того, что те пытались спасти других людей. Что делает наше бремя постоянного риска своей жизнью легче.
Я кивнула и посмотрела, как она задумчиво ковырялась в ногтях.
— Так что произошло с Чарльзом? — наконец спросила я.
— Это часть всё той же истории, — сказала она.
У него выдалось тяжелое время, связанное с тем несчастным случаем на лодке, что он не смог спасти девчушку.
За последние пару недель он.
.
.
Она взвешивала как много можно мне рассказать и добавила,
.
.
стал одержим этим.
— Может со временем всё пройдет? — спросила я.
Она пожала плечами.
— В итоге я всё рассказала Жан-Батисту сегодня утром.
Он собирается поговорить с Чарльзом.
— Может это поможет, — согласилась я.
Она покачала головой, показывая, что не особо в это верит.
— Давай сменим тему.
— Ладно, — сказала я, хватаясь за новую тему разговора.
— Так чем так плохо жить в одном доме с крутыми парнями? Исключая Гаспара и Жан-Батиста, которых я думаю можно назвать крутыми в своём роде.
.
.
Я умолкла.
Она расхохоталась.
— Да они определенно не крутые, — согласилась она.
— Там так много тестостерона витает в воздухе, что я не перестаю удивляться как у меня еще усы не выросли только от того, что я вдыхаю его.
Теперь была моя очередь смеяться.
Такое чуждое мне ощущение, как будто я вдруг заговорила на китайском.
Я не чувствую себя естественно, но это не означает, что это плохо.
Шарлотта посмотрела на меня с кривой усмешкой, гордая, что пробилась сквозь мою оборону.
— По правде говоря, — призналась Шарлотта, — они все как семья мне.
Мы живем вместе на протяжение десятилетий.
Ревенентам в деревнях приходиться постоянно переезжать, чтобы местные жители не узнали в них тех, кто погиб спасая чью-то жизнь.
Они в постоянно переезжают из одного деревенского дома Жан-Батиста в другой.
Большинство из них это устраивает, но это не для меня.
Все эти люди мне как семья и я не могу их оставить.