Когда я вошел, митрополит Антоний в окружении нескольких духовных лиц доканчивал утреннее правило. Больной, дряхлый, он сидел в кресле и заплетающимся языком произносил возгласы. Я подошел к нему. Он заплакал… Первые минуты нашей встречи прошли на людях. Пили чай. Говорить было трудно. Митрополит Антоний грустно глядел на меня. "Все такой же… и улыбка все та же…" — сказал он. Слушать бедного больного моего друга и учителя было мне горько. "Пойдем, прочтем молитву", — предложил он. Мы перешли в его маленькую спальню. Митрополит Антоний надел епитрахиль и прочел надо мною разрешительную молитву. Потом я — над ним. На душе стало ясно и легко… "Ты с дороги устал, — отдохни… Потом поговорим".
Вечером неожиданно для меня появилось несколько епископов — и ясное небо вновь стали заволакивать тучи… Митрополит Антоний и я начали было обсуждать, как нам вместе служить, а епископы запротестовали: нельзя, надо предоставить дело на решение Синода…
На Вознесенье за Литургией митрополит Антоний и я стояли вместе на клиросе. Митрополит Антоний от слабости едва обедню достоял. Пытался сказать проповедь, но мысли у него путались, он начал говорить о Вознесеньи, потом забыл и перешел на Воскресение, посреди "слова" вдруг разволновался, раскричался, зачем забыли форточку закрыть… Очень он был жалкий в своей старческой беспомощности…
Я хотел увидаться с Патриархом Сербским Варнавой. Патриарх прислал за мною протоиерея с извещением, что я буду принят в Карловцах.
Патриарх Варнава встретил меня очень ласково, говорил о разрыве между мною и "карловчанами" и выразил желание, чтобы мир как можно скорей был восстановлен и завершился нашим общим с митрополитом Антонием служением. Я указал на незакочность наложенного на меня запрещения. "Протягивать руку, просить о примирении я не буду, — сказал я, — а молитвенное общение было бы мне утешением, но епископы считают, что без нового постановления Синода это невозможно…" Патриарх высказал желание теперь же устроить сослужение мое с карловацкими епископами; об этом же усердно хлопотали и приходы, однако без успеха. Желая, по-видимому, всенародно показать всю ничтожность наложенных на меня запрещений, Патриарх пригласил меня отслужить в Хоповском монастыре: высшая церковная власть в Сербии, под покровительством которой находился Карловацкий Синод, как бы подчеркивала, что не признает этого постановления Синода.
В Хопове меня встретили с любовью. К сожалению, настроение в монастыре было печальное, подавленное. Со скорбью рассказали мне, что в монастыре нет уже больше чудотворной иконы Леснинской Божией Матери, вместо нее — копия