Кажется, я никогда ни на минуту не останавливался и не поворачивал назад, а день за днем, час за часом упорно стремился только вперед, — начал свой рассказ Викторас Заука. Иногда он глубоко задумывался, умолкал, словно его что-то угнетало. - Всю жизнь я словно бы взбирался на высоченную гору. И этом неустанном стремлении многократно ошибался, исправлял свои ошибки и делал новые... Сейчас как-то странно заглядывать в свою прошлую жизнь. Сдается мне, будто я теперь нахожусь на вершине и смотрю в бездонную пропасть, разверзшуюся у моих ног.
В нашей семье было пятеро братьев. Я - самый старший. Уже шестнадцатый годок мне пошел. Иногда, взяв тайком отцовскую бритву, сбривал чуть наметившийся пушок над верхней губой. Лишь бы быстрее стали расти настоящие усы, лишь бы поскорее стать настоящим мужчиной. И танцевать, признаюсь, пытался научиться, пробуя где-нибудь в укромном местечке подражать танцующим.
У нас был собственный дом. Впрочем, какой там дом! Лачуга, да и только. Вон там, за теми реставрируемыми зданиями, стояла она, кое-как слепленная из обломков кирпича. Даже двора не было. И теперь, кажется, там ничего не изменилось. Правда, не живет никто. Склад какой-то.
В нашей лачуге была одна-единственная большая комната. И кухня, и гостиная, и спальня - все вместе. Посередине комнаты стоял длинный стол на крест-накрест сбитых ногах. Рядом с ним - несколько шатких табуреток. У стен - парочка так называемых мягких топчанов. На них мы и спали. За широким шкафом был угол родителей.
На стенах висели изображения святых. Посередине - распятие. По обе его стороны было укреплено по свече из чистого воска. Мать зажигала их по вечерам, когда ставила нас для молитвенных песнопений на колени.