— У господа бога все равны. Он выбирает того, кто ему больше нравится. Помолитесь же за сына и за меня.
— Я каждый вечер буду горячо молиться, - отвечала сияющая мать. — В часовне святой Гертруды я на коленях буду ходить вокруг чудотворного креста. Никогда не забуду вас, нашего благодетеля, в своих молитвах, каждый день стану за вас бога молить.
Я залез на чердак и отыскал потрепанный отцовский чемоданчик. Мама уложила в него старое пальто, поношенную рубашку, штопаные носки. Я рассовал по углам чемодана конспекты по самообразованию, парочку тетрадей, карандаш. Потом простился с матерью, отцом и братьями. Когда мы уже собирались уходить, младший братишка протянул мне самодельный лук со стрелами и сказал:
— Бери, мы новый себе смастерим.
Его глаза наполнились слезами, подбородок дрожал. Да и у меня в горле застрял комок. Дрогнувшим голосом я сказал ему:
— Береги лук. Когда вернусь, мы еще поиграем...
Чтобы не видеть слез братьев, я вышел раньше миссионера. Душа моя была в смятении: меня, конечно, манил бескрайний, неведомый мне мир, но одновременно я испытывал страх перед новой жизнью и поэтому мечтал о том, чтобы улица, по которой мы шли, никогда не кончалась.
Но вот и площадь Ратуши. Свернув направо, мы подошли к костелу Святой Троицы, за которым виднелись крыши салезианского монастыря и зеленые верхушки деревьев.
Войдя в костел, мы преклонили колени у главного алтаря. По указанию Скелтиса я возблагодарил Иисуса Христа за то, что он призвал меня стать миссионером.
Помолившись, мы встали и прошли через другую дверь в монастырский двор. Затем повернули к зданию, находящемуся рядом с костелом. Поднявшись на второй этаж, мы вошли в комнату, где было уже несколько ребят. Миссионер, указывая на меня, сказал им:
— Вот еще одного товарища я вам нашел. Будьте все как братья.
Когда Скелтис оставил нас, я оглядел своих будущих товарищей. Одни были старше меня, другие — еще совсем дети. Некоторые одеты в гимназическую форму. Видимо, они были из зажиточных семей. Чуть поодаль стоял рослый паренек с угловатым лицом, одетый во все коричневое. Я подошел к нему, дружески улыбнулся и сказал:
— Как тебя звать?
— Ромас Юодейкис.
— Из Каунаса?..
— Нет!.. Из Казлу-Руды.
— Как ты попал в монастырь?..
— Меня продали.
— Как так — продали? — не понял я.
— Продали, да и только. Родители продали. А что, разве не могут продать ребенка?! Отец говорит, что меня бес принес и подкинул. Я, видишь ли, какой-то непутевый. Не боюсь даже с безбожниками говорить. А они ведь поносят бога. Умею ходить по натянутому канату, могу даже сделать двойное сальто. Говорят, что я неугомонный и неуправляемый. Думаю, что мне здесь не место.