Колонну замыкал джип, в котором рядом с водителем сидел унтер-лейтенант. На капоте машины красовалась фотография какой-то кинозвезды и надпись: «Мы говорим по-американски».
— Значит, тебя интересует «Анни»? — вновь спросил Сильвио.
— Интересует — не то слово. Однако поиски новых идей, оценка фактического материала, рождение новых связей, которых не было раньше, — все это очень любопытно и даже не лишено творчества. Иногда я сравниваю свою работу с трудом оператора кино, который из снимков, сделанных в разные эпохи и времена, с помощью ножниц и клея может создать новую картину.
— Этим ты и хочешь заниматься после войны?…
— Ты с ума сошел! Я художник, и вообще…
— Другие дальновиднее тебя, Петр. Как ты считаешь, зачем Вальтер записывает наши разговоры?
— Может, он хочет написать об этом книгу? После войны это будет возможно.
— Возможно? Я не думаю. Да он и не умеет писать, иначе давно бы прибрал к рукам тебя и Дирка. Или ты думаешь, что он способен написать хоть строчку?
— Нет, этого он не может, — ответил я. Для меня было новостью, что Вальтер ведет такие записи. Об этом знал только Сильвио: они спали в одной комнате.
— Может быть, он делает это для Шонесси? — робко спросил я.
— Скорее всего. Но зачем? Зачем это Шонесси?
— Может, наш майор хочет получить за это очередной орден или же серебряных «петушков» на погоны?
— Полковника он и так получит. Я думаю другое: или Шонесси хочет писать книгу и Вальтер собирает для него материал, или у майора прицел более дальний… Не то что у тебя, Петр.
— Моя война кончится в Праге. Стоит мне туда попасть и устроиться на работу, как все вопросы для меня будут решены.
— Вот что я скажу тебе, дружище. У меня возникло подозрение. Мы все время твердим, что Америка якобы не преследует в этой войне никаких военных целей. Трудно в это поверить. Перед глазами — пример Аахена. Помнишь, наш разговор перед моим отъездом в Верден? Помнишь, я тебе сказал, что, быть может, наше дело и дело таких людей, как Шонесси, — два совершенно разных дела?
— Я думал об этом и пришел к выводу, что все будет зависеть, кто кого…
Сильвио от души рассмеялся.
— Представляю, как ты после войны положишь Шонесси на лопатки и скажешь: «Мистер Шонесси, езжайте обратно в Чикаго и торгуйте своим мылом и холодильниками!»
Мне не казалось все это смешным. Сильвио вдруг совершенно серьезно сказал:
— А уж такие, как Вальтер, тем более не позволят положить себя на лопатки. Они будут действовать дальше!
— Глупости! Против кого они будут действовать? Нацисты после этой войны уже никогда не поднимутся.