Может быть, я все это вообразила? Увидела то, что хотела увидеть?
— Спасибо, Эмили, — спокойно сказал он. — Можно мне присоединиться к вам за обедом?
— Конечно, — Эмили была сама корректность.
— Тогда скоро увидимся.
Он покинул оранжерею, двигаясь очень легко и грациозно для такого крупного мужчины.
Лаура не сводила с него глаз, пока он не исчез за дверью.
— Пойдемте обедать, — предложила Эмили.
Все еще прижимая рисунки к груди, Лаура медленно встала. Все ее тело болело, но не из-за того, что она слишком долго сидела. Она пошла с Эмили, вроде бы не замечая присутствия старой леди, и опомнилась только тогда, когда тонкие пальцы впились в ее руку.
— Лаура, я должна предупредить вас.
Девушка остановилась и посмотрела в беспокойные темные глаза Эмили.
— Предупредить? О чем?
Эмили нервно оглянулась, затем, понизив голос до едва слышного шепота, сказала:
— Остерегайтесь Дэниела. Он опасный человек, Лаура. Он очень опасный человек.
Эмили отпустила руку девушки и торопливо направилась к выходу, будто опасность наступала ей на пятки.
Лаура замерла, глядя ей вслед.
Лаура догнала Эмили, когда миссис Килбурн уже вошла в небольшую гостиную, но, как бы девушка ни хотела расспросить ее о Дэниеле, это было невозможно: они были не одни.
— Лаура, — сказала Эмили, она снова казалась спокойной, — познакомьтесь с Кэрри, женой Питера. Это Лаура Сазерленд, Кэрри.
Кэрри Килбурн поразила Лауру и отвлекла ее от мыслей о Дэниеле. Кэрри оказалась неожиданно молодой, не больше двадцати трех — двадцати четырех лет. Но дело было не в возрасте, а в ее внешности. Большинство людей назвали бы ее простушкой: худое, бледное лицо с мелковатыми чертами. Ее волосы, густые и блестящие — самая замечательная ее черта, — имели оттенок бледного золота, которого никогда не добиться с помощью краски. Прическа была очень простой: у шеи они были перевязаны темной лентой. Кэрри была примерно того же роста, что и Лаура, но еще более худой, и казалась костлявой в плохо сидящей темной блузке и слишком длинной юбке.
Хотя Лауру никто не предупредил, она справилась с собой и не выдала своего удивления, кода Кэрри повернулась к ней и девушка увидела другую сторону ее лица, обезображенную страшным шрамом от ожога, тянувшимся от глаза почти до воротника блузки.
Ни глаза, ни губы не пострадали, но, когда Кэрри приветливо улыбнулась Лауре, обожженная сторона лица сморщилась, как бы живя своей отдельной жизнью и насмехаясь над ними.
— Рада с вами познакомиться, — сказала Кэрри тоном воспитанного ребенка, которому целыми днями твердят о хороших манерах.