Если Грэм и удивился,то не подал виду.
— Даже Кэмерону? — уточнил он.
— Да, — кивнула Рэчел.
— А как насчет доли в предприятии отца?
— Я пока не решила. Впрочем, бизнес — это совсем другое. А дом… Папа и мама очень его любили, и мне кажется, что они каким-то образом продолжают жить в этих стенах. Пусть не во плоти, но…
Рэчел изо всех сил старалась сдерживаться, но голос ее предательски дрогнул, и несколько секунд она молчала, не в силах продолжать. Грэм протянул ей платок, но Рэчел отрицательно покачала головой, и он поспешно сунул его в карман.
— Дело в том, — снова заговорила Рэчел, немного успокоившись, — что в субботу я начала разбираться в их комнатах. Я перебрала все их вещи и… Ты не поверишь, но я вдруг поняла, как близки мне были отец и мать. Когда я представила, что их личные письма, папины любимые книги, мамина коллекция старинных носовых платков — все будет уложено в коробки с номерами и сдано на хранение до лучших времен, — например, когда у меня будет более просторная квартира, — я поняла, что не имею на это права. Подумать только, что я могла хладнокровно планировать нечто подобное! Это… это было бы неуважением к их памяти. Нет, я не могу продать дом. К тому же это и мой родной дом тоже. Я была в нем счастлива.
На самом деле Рэчел даже не начинала разбираться в комнатах родителей. Единственное, на что она решилась, это открыть дверь, сделать два шага внутрь и сесть в любимое отцовское кресло-качалку, которое служило еще ее деду. Почти час она сидела неподвижно, роняя тихие слезы и размышляя, потом встала и вышла, плотно закрыв за собой дверь. И тем не менее ее решение не продавать дом было окончательным и твердым.
Грэм улыбнулся.
— Что ж, денег, чтобы содержать усадьбу в порядке, у тебя хватит. Я хотел бы только знать, переедешь ли ты в Ричмонд и будешь время от времени уезжать в Нью-Йорк или наоборот — сохранишь свою квартиру на Манхэттене и станешь проводить здесь уик-энды? Что больше подходит для твоей работы модельера?
Рэчел вздохнула.
— Я еще не знаю. Единственное, что я знаю наверняка, это то, что сейчас я не могу позволить себе перебраться в Ричмонд насовсем. Для того чтобы сделать себе имя, необходимо работать в одном из центров модной индустрии. То есть в Нью-Йорке.
— Но это для тебя важно? Об этом заставила тебя задуматься авария?
Рэчел кивнула.
— Пойми меня правильно, я вовсе не гонюсь ни за славой, ни за успехом, хотя это тоже вещи немаловажные. Больше всего меня привлекает возможность творческой работы, а моделирование одежды — это единственное, что я умею делать. Мне трудно это объяснить, но каждый раз, когда я вижу, как моя идея, вначале — смутная, неясная, начинает постепенно обретать форму, облекаться сначала в чертежи, в выкройки и, наконец, превращается во что-то материальное, в реальную вещь, я испытываю самый настоящий восторг. Увидеть свое платье сначала на манекенщице, а потом знать, что его купят, будут носить с удовольствием, — это ли не радость?!