— Он недавно только приехал…
Денис поглядел на Наташу.
— Они что же, барышня, — уж не обессудьте на вопросе, — не женишком ли вам приходятся?
— Ну, да же, конечно, женихом!
— То-то я все смотрю… Чтой-то, думаю, — с чего такая радость?
— Да как же, Денис, не радоваться? Ведь сам знаешь, в нынешние времена жениха найти — дело нелегкое. Не найдешь их нигде, словно вымерли все.
Денис развел руками.
— Да ведь… О том и толк, барышня! Куда, мол, подевались все? — неизвестно!
— Вот-вот. Ну, а я вот нашла себе.
— Ну, дай вам бог счастливо!.. Они, что же, по акцизной части[14] служат?
Наташа расхохоталась.
— Голубчик Денис, да почему же ты думаешь, что именно по акцизной?!
— Ну, ну, господь с тобой, матушка… Хе-хе-хе! — рассмеялся и Денис, глядя на нее.
Узнав, что я доктор, он придал своему лицу страдальческое выражение и стал сообщать мне о своих многочисленных болезнях.
Мы просидели у него с полчаса. Попытался я ему заплатить за молоко, но Денис обиделся и отказался наотрез.
От него мы поехали на Гремучие колодцы, оттуда в Богучаровскую рощу. В Богучарове, у земского врача Троицкого, пили чай… Домой воротились мы только к обеду.
2 июля, 10 час. утра
Перечитал я написанное вчера… Меня опьянили яркое утро, запах леса, это радостное, молодое лицо; я смотрел вчера на Наташу и думал: так будет выглядеть она, когда полюбит. Тут была теперь не любовь, тут было нечто другое; но мне не хотелось об этом думать, мне только хотелось, чтоб подольше на меня смотрели так эти сиявшие счастьем глаза. Теперь мне досадно, и злость берет: к чему все это было? Я одного лишь хочу здесь — отдохнуть, ни о чем не думать. А Наташа стоит передо мною — верящая, ожидающая…
11 час. вечера
Ну, произошел, наконец, разговор… После ужина Вера с Лидой играли в четыре руки какой-то испанский танец Сарасате. Я сидел в гостиной, потом вышел на балкон. Наташа стояла, прислонясь к решетке, и смотрела в сад. Ночь была безлунная и звездная, из темной чащи несло росою. Я остановился в дверях и закурил папиросу. Наташа обернулась на свет спички.
— Ах, это ты, Митя! — тихо сказала она, выпрямляясь. — Хочешь, пойдем в сад?.. Посмотри, как… хорошо…
Голос ее обрывался, и она взволнованно теребила кружево на своем рукаве.
Мы спустились в цветник и пошли по аллее.
— Помнишь, Митя, — вдруг решительно заговорила Наташа, — помнишь, ты говорил недавно о сознании, что живешь не напрасно, — что это самое главное в жизни… Я и прежде, до тебя, много думала об этом… Ведь это ужасно — жить и ничего не видеть впереди: кому ты нужна? Ведь это сознание, о котором ты говорил, — ведь это самое большое счастье…