Видимо не случайно поэтому, когда в демократических странах пышно расцветал детектив (США, Англия, Франция), в странах с тоталитарным режимом он влачил жалкое существование (СССР, Германия, Италия).
В-четвертых, советский детектив (за исключением последнего периода) не мог (да и не хотел) показывать жизнь во всех ее негативных проявлениях и полутонах. Следователи схематичны и добропорядочны, преступники — злодеи. И умным милиционерам не составляет большого труда ловить неуклюжих и трясущихся врагов. Схема одна и та же — седовласый полковник, юный лейтенант, глядящий в рот старшему товарищу и дюжий сержант для того, чтобы “держать и не пущать”. Добавим к этому, что многие десятилетия каждый написанный детектив проходил ведомственную экспертизу в “компетентных органах”. Поэтому и “не было” (в книгах, не в жизни) у нас оргпреступности, наркомании, коррумпированных ментов… А правила игры устанавливали не товарищи по писательскому цеху, а товарищи из органов, которые четко указывали, что в повести (романе, рассказе) должно быть лишь 1 (одно) убийство, не должно быть разложившихся типов с партбилетами, чиновников, берущих взятки… Так рождались бледненькие худосочные книги и книжки, слабо воспроизводящие истинную жизнь.
Наталья Ильина в уже упоминавшейся нами статье “Агата Кристи на отечественном литературном фоне” называет еще одну особенность советского детектива 40–50 годов: “Незатухающее желание поделиться с родной милицией каждым возникшим сомнением, не говоря уже о подозрении”. Как тут не вспомнить эти строки, вновь слушая постоянные призывы стучать в милицию обо всем, в чем сомневаешься.
И как итог этого разговора — строки из статьи В.Топорова “Детектив вчера и завтра”: “Сама жизнь изображалась в детективной литературе с предельной недостоверностью, и в недостоверной жизни происходили недостоверные преступления и раскрывали их недостоверные сыщики…”
Комментируя это высказывание и забегая вперед, скажем, что авторы последнего десятилетия с лихвой взяли реванш за “бесцельно прожитые годы”, и сегодняшний детектив рисует жизнь в самых худших ее проявлениях, иной раз еще страшнее, чем она есть на самом деле. Впрочем, все по порядку.
I
1917 — 1935
Начало большого пути отечественного детектива
Говоря о первом этапе развития советского “романа тайны”, нельзя не отметить, что постреволюционный детектив напрочь лишен преемственности. Ушли в прошлое разбойнички с большой дороги, разъяренные графы и любовники-виконты с большими черными пистолетами, романтические приключения загадочных красавиц, тихие и спокойные ужасы. Новая жизнь требовала совсем других героев — мужей военных и жестоких. На страницах книг появились “красные пинкертоны”, “комиссары в пыльных шлемах”, “товарищи из ЧК”… Да и преступления стали другие. “Как я сидел при НЭПе!” — вспоминает незабвенный зиц-председатель Фунт из “Золотого теленка” И.Ильфа и Е.Петрова. Воровать стали у государства, и на смену частному детективу пришел строгий следователь из ЧК, а революционный суд быстро выносил приговоры “к высшей мере без кассаций…”