Оставалось надеяться, что Тор не станет возражать против кулинарных экспериментов своей экономки, которая исполнилась решимости освоить все рецепты, накопившиеся у Пеппер за минувшие годы.
Загадочно улыбаясь, Пеппер вышла с кухни. Тор и Джин предлагали ей чувствовать себя в особняке как дома, и это давалось ей без труда.
Теперь ей требовалось прежде всего разыскать зверей, которые в последние несколько часов вышли из поля ее зрения.
Приглушенный рокот пылесоса, доносившийся сверху, подсказывал, что Джин заканчивает уборку в спальнях. Но сколько Пеппер ни прислушивалась, ей не удавалось разобрать каких-либо звуков, выдававших присутствие собак или Тора. По мере того как она переходила из комнаты в комнату, ее недоумение по этому поводу усиливалось. Наконец она дошла до кабинета. Но и там было пусто.
Подойдя к окну, выходящему на луг, Пеппер отодвинула тяжелую штору цвета старой бронзы и выглянула.
Она не могла сдержать улыбки при виде идиллической сцены, представшей ее взору:
Тор бросал Бруту палку, которую тот всякий раз исправно приносил. Смешнее всего был контраст в размерах игроков: в Торе было более шести футов роста и фунтов двести веса, а Брут вполне соответствовал стандарту своей породы: полфута и один дюйм в холке и два фунта веса. Тем не менее, судя по их виду, оба партнера относились к игре совершенно серьезно, не смущаясь внешней комичностью.
По-видимому, Фифи тоже не видела в этой сцене ничего забавного. Доберманша с сосредоточенной мордой сидела на почтительном расстоянии, опасливо поглядывая на играющих.
Полюбовавшись игрой несколько минут, Пеппер обратила взгляд в сторону конюшни. Люцифер был заперт: очевидно, Тор, сознавая угрозу опасности, добросовестно заботился о ее собаках.
— Завтра надо что-то решить. Так не может продолжаться, — сказала себе Пеппер.
Пожалуй, она займется этой проблемой с утра, до того, как Тор проснется.
Пеппер отвернулась от окна, очень довольная, что Тор старается подружиться с ее питомцами. Впрочем, она допускала мысль, что он просто решил пережить их набег с минимальными потерями для своих нервов и таким образом борется с раздражением.
Рояль, стоявший в противоположном углу комнаты, притягивал ее, как магнит, и, поколебавшись несколько секунд, Пеппер, подойдя к инструменту, села на табуретку.
Ее пальцы легко пробежались по всей клавиатуре. Сначала она сыграла по памяти отрывок из пьесы Моцарта, а потом перешла на трогательную мелодию популярной песенки, которая навсегда связалась у нее с одним забавным парижским приключением. Рояль был прекрасно настроен, и Пеппер радовалась возможности поиграть. Расставание с пианино было одной из самых прискорбных жертв, на которые она была вынуждена пойти, когда выбрала свой цыганский образ жизни.