20 августа 2008 года, среда, вечер
Ноги отекли и болели так, что Ане хотелось снять кроссовки и опустить ступни в один из попадавшихся на пути фонтанов. Страшно хотелось есть. За весь день она съела только какую-то сладкую булочку. И то потому, что наугад ткнула пальцем в стеклянную витрину с крутящимися подносами, зайдя в одно из открытых кафе. Булочка и чашка вкусного кофе обошлись ей почти в семь евро, денег осталось всего ничего, к тому же она не знала, что делать с долларовой пятеркой – надо было менять на евро, а кто бы ей поменял? Без паспорта соваться в обменные пункты, которые несколько раз попадались ей на пути, было бессмысленно.
Несколько раз за день она слышала на улицах русскую речь, но подойти так и не решилась – помнила дамочку, которая обозвала ее, как это… «попрошайкой-нищебродкой». Видок у нее и впрямь был тот еще – волосы растрепаны, губы потрескались, глаза голодные. Вдруг и эти примут ее за наркоманку, да еще сдадут в полицию?
Впрочем, она и сама уже была готова сдаться в полицию, но ни одного полицейского, как их там – ажана? – за весь день не увидела.
«Мне надо в посольство, – твердила она сама себе, – но вот как его найти? Может, спросить, но у кого?» Фразу на английском языке она сконструировала: «Don’t you know, where is the Russian ambassy?» Но вот кого спросить, так и не решила. Тем более что английскую речь на улицах еще ни разу не слышала.
Начинало темнеть. Аня шла вдоль высокой красивой решетки, за которой раскинулся парк с высокими старинными деревьями. Очень хотелось есть, пить и, что было самым ужасным, давно и страшно хотелось в туалет.
В заборе попалась калитка, она вошла, прошла метров двести, зашла в какие-то колючие кусты, присела и, глотая слезы, пописала прямо на землю.
Натянув джинсы – они за день стали велики и едва держались на попе, – пошла дальше. Увидела небольшую мраморную беседку, обсаженную декоративными кустами. Она устала так сильно, что почти не чувствовала страха – надо было как-то устраиваться на ночь. Внутри беседки было сумрачно и тихо, по кругу шла широкая мраморная скамья, на полу лежали сухие листья и какой-то мусор.
Аня села, потом прилегла на холодную скамью. Достала из сумки курточку, укрылась, сумку положила под голову, немного повозилась на скользком мраморе. Ей казалось, она сейчас же уснет. Но под воспаленными веками чертились какие-то молнии и зигзаги, першило горло.
Где сейчас мама? Жива ли она? Что им надо было, этим страшным дядькам? И кто эта худая горбоносая женщина, что сверкала у ее постели своими бриллиантами?