– Так, прекрати реветь сейчас же! – Маша вскочила, широкими шагами стала ходить по просторному номеру от окна к двери. – Ты сейчас наговоришь! Да, у Ани трудный возраст, в это время все мы эгоистами были, думали только о себе – это нормально! Но ее ты воспитывала, ты, понимаешь, а уж тебя-то эгоисткой назвать язык не повернется. Вот увидишь, Аня вернется, все будет по-другому, она все поймет, и тебя поймет, и Илью… Тебе всего тридцать девять – еще вся жизнь впереди, а она повзрослеет, научится думать не только о себе!
– Вернется? Ты думаешь, она вернется? – Лариса смотрела с такой мольбой, что Маше стало не по себе.
– Ну конечно! – Она постаралась вложить в свои слова всю уверенность, на которую была способна. – Даже не сомневайся! Еще будем смеяться, вспоминая эту историю…
21 августа 2008 года, четверг, утро
Илья встал по привычке рано, размялся на тренажере, принял душ. Вчерашний день оставил неприятный осадок своей безрезультатностью. Получилось, что два пункта его замечательного плана дали осечку: ни в издательстве, ни со школьной по дружкой Ани он не выяснил ничего существенного.
Выпив кофе и просмотрев новости в Интернете, он еще раз раскрыл блокнот. Так, получается, сегодня можно попытаться дозвониться до второй подруги, как ее, Алены? И если там не удастся узнать ничего существенного, заехать в университет, куда поступила Аня. Какой же факультет? А, да, журналистики, это на Моховой. Может быть, там что-нибудь получится? Кроме того, сегодня две важные встречи с клиентами по арбитражным делам, а он еще не готов. Илья быстро собрался и через час уже сидел в офисе, углубившись в документы.
Несколько раз он набирал номер Алены, но все тот же задорный девичий голосок предлагал оставить сообщение…
Встреча со вторым клиентом закончилась в шестнадцать часов, и он решил доехать до университета на метро – в это время соваться в центр на машине было смерти подобно. От «Охотного Ряда» с удовольствием прогулялся до факультета журналистики знакомой дорогой – когда-то он бегал в здание рядом, на свой юрфак.
Теперь здесь многое изменилось, слева торчал нелепой глыбой купол торгового центра, загораживая вид на Кремлевскую стену. Впереди стояло какое-то неживое новое здание Манежа… Да ладно, ты придираешься, сказал он сам себе. Раньше было пусто и грязно, сейчас стало богато и тоже грязно, но это же нормально, когда город меняется, значит, живет.
Но душа все равно тосковала по былому простору Манежной площади, по которой они любили с друзьями слоняться в дни всенародных праздников, когда движение по проспекту Маркса перекрывали… А как здорово было в Александровском саду, когда весной они проводили тут субботник, а потом всей гурьбой заваливались в стекляшку у Ленинской библиотеки, собирали по карманам мелочь на пиво…