«Нимах представила себе Ори: 'Наверное, она летает высоко, а перья у нее золотые'.
Весной шакал ищет себе пару. Тигр не ест нас и рычит: он ищет себе пару. Весной гнезда заполняются цветами, рыбы пропадают: они ищут себе пару. У птиц вырастают алые перья, у крокодила — новые зубы, у жирафа — второй хвост. Каждый ищет себе пару.
Весной Нимах захотела быть с Ори.
'Соединяйтесь по двое!' — приказал новый Вождь. Мужчины с одной стороны, женщины с другой, собрались посреди поселка, а дальше — кто кого выбрал. Женщины хватают мужчин за длинные гривы и волокут к своим хижинам. Так! А что же Нимах?
— Сейчас Весна, ты должна найти себе пару, — сказал ей Вождь.
— Мне нужен тот, кого здесь нет.
— У него есть длинная грива?
— Он золотой и летает высоко. Он — Ори!
Одна из женщин вцепилась в вождя — весна! — и Нимах закричала:
— Я пойду искать его! Я тоже хочу себе пару! Но никого другого!»
Человек в лиловых одеждах ловкими движениями торса, рук и ног изображает девственный лес, так хорошо, что гориллы сопят и одобрительно рычат. Высокая женщина, прохаживаясь вокруг него — теперь он играет на скрипке — заканчивает сказку:
«В лесу Нимах позвала Ори. Появилась безобразная птица, серая, летевшая низко. Девушка спросила:
— Ты видел его?
— Я вижу его в тебе.
— Да, но я ищу того Ори, которого нет во мне.
— Давай поищем вместе.
Так они шли и шли, а когда пришло время пахоты, Нимах воскликнула:
— У тебя выросло золотое перо!
— А как Ори, который в тебе?
— У него выросло серое.
Так они шли и шли, а когда пришло время сева, Нимах воскликнула:
— Как высоко ты летишь!
— А как твой Ори?
— Он летит совсем низко!
Так они шли и шли, а когда пришло время собирать урожай, Нимах воскликнула:
— Ты весь златоперый!
— А твой Ори?
— Он весь серый!
И Нимах добавила:
— Наконец ты существуешь не только во мне, Ори. Ты весь златоперый и летаешь высоко. Но ты мне уже не нужен. Я люблю серую безобразную птицу, которая летает низко.
Ори спросил:
— Где же она?
— Во мне».
И вот высокая длинноволосая женщина с певучим голосом раскрывает свои объятия, и из ее груди, через зеленый бархат платья, высовывается голова серой птицы. Птица насвистывает мелодии — настолько радостные, что плоды созревают, коконы отворяются, покрывало на храме отлетает прочь, сожженные жертвенные голубки воскресают. Скрипка в руках мужчины в лиловом распахивается веером золотых лучей. Женщина принимается кормить воробьев камфорными пастилками с языка, мужчина, подобно светящейся бабочке, парит над головами детей. Те с веселыми криками выделывают акробатические трюки, пытаясь поймать его. Занавес падает. Мы плачем неизвестно почему и подходим поближе в поисках щели — заглянуть внутрь. Ласковые руки гладят нам — через занавес — лица, хватают за уши и тянут нас мягко, но решительно, на сцену. Актеры скидывают маски. Он — темнобородый, справа и слева — белые клоки волос; она — с лицом девственницы. Ее взгляд, лазурнее самой лазури, вбирает нас, погружает в море спокойствия. Мама, мы здесь.