— Ага, так у тебя дядя в Ванкувере! — рявкнул Вишневецкий. — А водяра где?
Кронштейн, не говоря ни слова, подал ему фляжку.
— «Зубры» туда не долетят... — успокаивал Исака Юрек Жук. — Ни за что в жизни! Японцы не позволят нам воспользоваться базами в Перл-Харборе.
— Дерьмо... — Вишневецкий взял из холодильника банку с хлебным квасом. «Если вышлешь нам три крышечки, примешь участие в розыгрыше новейших граммофонов!» — звучала надпись на упаковке. Вишневецкий осторожно сорвал бандероль, чтобы не порвать ее, и бросил в общую банку.
За эти смешные бумажки у туземцев можно было получить марихуану. Их, вроде бы, использовали для подделки акцизов на фальшивом саке для японцев.
Раздался рокот двигателя, а затем сильный удар в броню «Сортира». Банка с квасом упала на консоль командира. Господи! Снова все будет липнуть. Чужой двигатель завыл на высоких оборотах, раздался визг гусениц, после чего орудие достало новый удар в корпус.
— Приехала наша машина с боеприпасами, — по-казенному отрапортовал Кронштейн.
— Слышу! — рявкнул Борковский.
— А я так даже жопой чувствую... — Жук массировал нижнюю часть спины.
Через какое-то время до тех, кто был способен нормально слышать, дошли неразличимые ругательства, а потом — удары ломом в броню.
— Пополнение! — орал кто-то наружи. — Слушайте, вы, клозетные работники... Может, как-нибудь проветрили бы свой любименький сортирчик?
Как же, как же. «Сортир» просто невозможно было проветрить в этом климате. Пару раз они уже открывали все люки, даже вместе с аварийным лазом, но... Злые языки утверждали, что вонь после этой операции сделалась даже сильнее. Присутствие вечно потных мужиков и бессмертного дезинфекционного средства (производимого, похоже, из собачьего дерьма) приводило к тому, что в средине можно было выдержать, не облевав никого, только после длительных тренировок.
— Командир машины снабжения командиру Первого Клозета Жечипосполитей! — Вавржинович, хотя и полностью разбил им задние огни, явно веселился на всю катушку. — Эй, дерьмоныряльщики, вылезайте!!! Приехало пополнение и... доложилось вам прямиком в зад.
Все знали, что Вавржинович был явным стукачом отдела внутренней безопасности — строчащим отчеты сукиным сыном. Тем не менее, все его любили, потому что он делал замечательные фотки (не то что немецкими идиотенкамерами) и раздавал карточки, в связи с чем боевой путь «Сортира» был документирован лучше, чем у других. На гражданке стукач, должно быть, был профессиональным фотографом. Его снимки создавали легенду. Семьи солдат исходили пеной от восхищения в обратных письмах, видя своих «завоевателей» на останках тростниковых хижин, во время форсирования реки (Жук тогда чуть не утонул) или во время пацификации Пхеньяна. Снимки Вавржиновича часто появлялись в прессе, а ему самому даже удалось поменять у немцев три захваченных вьетнамских шлема на три ящика рейнского полу сладкого, так что, несмотря на свое доносительство, для экипажа он был человеком совершенно необходимым.