Диль покосился на него. Илем лежал, закинув здоровую (или правильнее сказать целую?) руку за голову и смотрел в потолок. У него был четкий, словно нарисованный профиль, который мог принадлежать и мужчине, и женщине. Удивительное лицо.
– Я не думал об этом, – признался Диль. – Я вообще… не задумываюсь.
– Ага, – хмыкнул Илем. – Как Ори. Только орк не задумывается потому, что мозгов не хватает, а ты потому, что за тебя уже решили, а ты подчинился. Ты всегда подчиняешься?
– Когда выбора нет.
Илем надолго замолчал, и, когда Диль уже начал засыпать, спросил словно бы и самого себя:
– Что имел в виду Франк, когда говорил, что нас что-то объединяет? Сомневаюсь, что он имел в виду, что мы вытянули этот жребий. Скорее мы его вытянули именно поэтому. Диль, неужели тебе и правда все равно?
Диль притворился, что спит, а Илем притворился, что поверил.
И правда все равно. Сбежать? От себя не сбежишь, идти некуда, а здесь хоть кажешься полезным – Лири кружку с чаем протянуть или руку подать, когда она спрыгивает с лошади. А то, может, устроить им на привале маленькое представление, пожонглировать теми же кружками, только без чая. Какой еще прок от сломанной ветки?
Наутро Франк, накормив их сытным завтраком, скучно известил, что миссия начинается и смотреть теперь придется в оба, быть настороже и не только беречь собственную шкуру, но и о товарищах думать.
– Кто должен дойти? – поинтересовался Илем. – Кто наиболее важен в этой миссии?
– Все, – отрезал Франк. – Я должен довести всех. Никто не важнее, никто не ничтожнее. Доступно?
Недоступно это было для Бирама, что он немедленно отразил на своем длинном носу. Выразительный нос. Все чувства показывает в самых мелких подробностях. У миролюбивого Диля зачесались руки если не стукнуть, то хотя бы щелкнуть по этому носу.
– Бирам, – очень спокойно произнес Франк, – а вот меня злить не стоит.
Диль поверил мгновенно. Илем, кажется, тоже, потому что на мгновение лицо его перестало быть милым. Бирам смешался, но промолчал и просто перестал смотреть на кого-то. Уставился в какую-то точку на горизонте и изобразил своим носом полное равнодушие к окружающим. Илем фыркнул почти одновременно с принцессой, но под суровым взглядом Франка не смутился и спросил:
– А как ты будешь нас защищать? Один – всех?
– Увидишь, – пообещал Франк. – Через четверть часа чтобы все сидели верхом.
– Ой, – сокрушенно сообщил Ори, – а у меня и лошадки-то нету.
Лошадь нашлась. Когда Диль перебрасывал переметные сумы через круп коня, из конюшни вывели конягу настолько громадную, что и сомнений не возникло, кому она предназначалась. А что он со своим топориком будет делать?