– Ага, – насторожился орк. – И чего тебе надо?
– Просто ответь на вопрос. Честно. Да или нет.
– Орки не врут, – оскорбился гигант. – Кого хочешь спроси. Ну чего тебе надо?
– По твоей вине кто-то умер? – как выстрелил Илем. Ори помрачнел, посмотрел на Диля и буркнул:
– Да. Только я не хочу…
– И не надо, – успокоил его Илем. – Мне не надо деталей. Иди. Можешь помочь Франку в процессе утешения.
– Какая ты все-таки скотина, – с чувством произнес Ори, аккуратно прикрывая за собой дверь. Илем не обратил внимания. Он задумчиво протянул:
– И на нем, значит, тоже… Спрошу завтра нашего белого рыцаря. И на принцессе…
– Не надо ее винить, – тихо попросил Диль. – Разве могло ей это прийти в голову, принцесса она или нет.
– Ты не понял! – воскликнул Илем. – Я иногда поражаюсь, какой ты тупой. Совершенно неважно, виню ее я или нет. Я, кстати, не виню. А твоей вины вообще не вижу, Аури сделал что хотел, не поинтересовавшись, как ты будешь с этим жить, просто сбежал, бросив тебя в полном одиночестве… Что он с тобой сделал, у меня слов нет. Ты пойми: важно, что мы сами себя виним. Это наша вина. Мы с этим живем.
– Ты считаешь, что нас отобрали именно по этому чувству вины?
Илем опустил голову, подумал, вдруг увидел пятно на рубашке, выругался, снял ее и подошел к низкому столику, на котором стоял таз с водой.
– Как для многого нужны две руки, – досадливо пробормотал он, прижимая рубашку обрубком правой и пытаясь оттереть пятно левой. – А ты видишь хоть что-то еще общее между нами?
Диль отстранил его и быстро замыл пятно, насколько это получилось. Впрочем, пятно стало бледно-розовым, или отстирается со временем, или Франк наплюет и купит новую рубашку. Он был почти расточителен.
– Не знаю, – глухо проговорил он. – Тогда что же это – кара?
– Или искупление.
– Разве можно искупить смерть?
– То-то и оно, – тяжело вздохнул Илем. – Неважно, одна девчонка с дна или двадцать тысяч человек. Важно, что мы сами не можем себе этого простить. И ладно ты, но ведь и я тоже. А я совести лишен по рождению.
– Тогда что у тебя болит?
Илем молча покачал головой и не ответил.
Больше они не разговаривали, легли спать, но заснуть не получилось у обоих. Илем, наверное, тоже видит кошмары. Те же, что Диль. Видит то, что осталось от девушки. И не помочь ему, и не утешить его, и ничего не изменить. Вот уж это Диль знал точно.
Организм человека всегда берет свое, нуждается в еде, сне и отдыхе, и Диль был уверен, что они уснут хотя бы к рассвету, но не получилось. Еще было темно, когда в их комнату вдруг быстро и почти бесшумно вошли все остальные, одетые, с вещами. Франк быстрой скороговоркой объяснил, что они покидают гостиницу немедленно и не через парадную дверь, и дал им пять минут на сборы. Диль был готов через три и успел помочь Илему. Тот был в ярости из-за своей вынужденной нерасторопности, и Диль с грустью подумал, что в грядущий день он отравит настроение всем остальным. И все остальные его поймут. Даже Лири.