Вилька не ошибся. Мчедлидзе развил кипучую деятельность. Прежде всего он объявил бойцам, что комбат и он, комиссар, глубоко верят в их стойкость и мужество. Однако вера верой, а дело делом. Это неважно, что в батальоне мало осталось бойцов и всего два пулемета. Если каждый боец будет сражаться, как герои поэмы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре» или хотя бы как Георгий Саакадзе — фашистам придется плохо.
— Сделаем им плохо, товарищи? — задал он риторический вопрос и тут же сам на него ответил — Обязательно сделаем. Тут недалеко, возле ржаного поля, туда-сюда носятся немецкие мотоциклы и автомобили. Что будем делать, генацвале, об этом сейчас комбат сам скажет.
Старшина сказал, что придерживается взглядов покойных Шагурина и Боброва, которые считали своим долгом в любой обстановке вести активные боевые действия. Пусть фашисты дрожат от страха, пусть земля горит у них под ногами. А поэтому он, комбат, решил устроить на дороге засаду, разгромить какую-нибудь немецкую воинскую часть — все фрицев поубавится.
К вечеру батальон залег во ржи, у самой дороги. Мы установили наш «максим» на правом фланге. На левом фланге с «дегтярем» залег сам комбат.
Движение на дороге не было особенно оживленным. Изредка мимо нас проскакивали два-три грузовика, неспешно двигались задастые «першероны» с коротко подстриженными хвостами, легко тащившие тяжелые фуры, оживленно о чем-то толкуя, проехала группа самокатчиков, с треском промчался мотоциклист. Все это — мелкая дичь. Новый комбат мечтал о парочке взводов пехоты или еще о чем-нибудь в этом роде.
Первым потерял терпение Вилька. Он уверял, что чувствует себя старичком со знаменитой картины, подглядывающим за купающимися девицами.
— Вы как хотите, а я больше не могу спокойно смотреть на фрицев. Появится еще стайка колбасников — я им сделаю свинцовую клизму…
— …и комбат вгонит тебе в глотку такое угощение — не прожуешь до самой смерти. И правильно сделает. — Глеб улыбнулся — Имей терпение, Вилька. Представь себе, что ты на рыбалке и у тебя пока не клюет.
— Хм, — Вилька нетерпеливо тряхнул головой. — Это мне нравится! Мало того, что тебя каждую секунду могут распотрошить фрицы, так, оказывается, и среди друзей-однополчан есть охотники испортить тебе кровообращение.
— Суровые законы войны. Вилька вздохнул:
— Именно только это меня и утешает… Ну что ж, мальчики, давайте порыбачим.
Наше терпение с лихвой вознаградилось. Неугомонный Мчедлидзе лихо захватил «языка». Сделал он это с шиком — протянул телефонный провод поперек дороги, присыпал его пылью, а когда появился очередной мотоциклист, вскинул провод примерно на метр от земли.