— Ну так как, сообразили? — вновь спросил Глеб и сам же ответил — У следователя жена должна быть чистюля из чистюль. А где их взять? Да сразу и не разберешь. До свадьбы, говорят, все они хороши.
Вилька заерзал, спросил вкрадчиво:
— А водолазам, трудно водолазам жениться?.. А попам? Видел попа? Волосы, как у Магдалины, бородища до пупа и в юбке. Кем такого в загсе оформлять — мужем или женой?..
Комбат молча наблюдал за ребятами. Дети. Совсем еще дети. Им бы танцевать под патефон, в десятый раз смотреть картину про трех подружек, воюющих против белофиннов. А они…
Пареньки были в том счастливом возрасте, когда смерть воспринимается как нечто абстрактное, нереальное. И хоть они уже достаточно насмотрелись смертей, все же не могли проникнуться сознанием того, что таинственное ничто не знает пощады. Да, очень страшно и странно, если крепкий здоровый человек, который всего минуту назад ел и пил, стрелял или плакал злыми слезами, вдруг становится недвижным. Еще страшнее видеть, как из человека уходит жизнь на твоих глазах. Больно, жутко видеть. Больно за других. Но ведь то другие. А им, семнадцатилетним, просто нелепо думать о смерти, противоестественно.
…День угасал. По сиреневому небосклону величаво катился солнечный диск; он наливался закатным румянцем. Еще не смеркалось, но уже густел воздух, пропитанный щемящим запахом гари. Какая-то сумасшедшая пичужка робко, пугливо жаловалась из обгоревшего, иссеченного осколками вишнячка: «Ти-фью… ти-фью…»
Пулеметчики и старшина притихли. Их грызла одна и та же мысль: что задумали гансы, почему молчат? Даже постреливать перестали. Ох, не к добру это, не к добру.
— Притихли сволочи, — комбат плюнул, полез было в карман за табаком, вспомнил, что табаку нет, еще раз плюнул, насупился.
— Жрать хочется, — подал голос Глеб.
— Кончай душу мотать! — взмолился Вилька.
— Во мне массы много, она пищи требует…
— Брось, — вмешался Юрка. — Ты лучше с индийских йогов пример бери. Месяцами ничего не едят. Вот это, я понимаю, закал очка.
— У них вечно голод. Поневоле йогом станешь.
— А у тебя что — рябчики жареные приготовлены? Пирожные?
— Ну вы, пирожники, — оборвал старшина, — будет. Слушайте меня. Дело, значит, такое. Продержимся до темного часу — наше счастье. А если… Ну, в общем, как придавят к самой реке, тогда ваш черед. Ясно? До последнего надо… ничего не попишешь, ребята. И патроны вам оставим, и гранат…
— Не жизнь, а малина! — егозливый парень с перевязанным глазом щелкнул пальцами.
Старшина обиделся:
— Не перебивать! Слушай боевой приказ. Понятно, боец… как фамилия?