— Какая практичность! — пробормотал Филипп.
— Я собираюсь в свободное время побродить по окрестностям, — восторженно защебетала Нэнси. — Я… О, — вдруг спохватилась она, — если, конечно, это не нарушит расписания, составленного вашим отцом.
— Делайте все, что хотите, — заявил Филипп. — Вы хозяйка своего времени. Мой отец болеет.
— Болеет! — Эта новость расстроила Нэнси. — О Боже! — Что-то в поведении этого человека было ей не совсем понятно.
— Мой отец очень болен, — с какой-то таинственностью повторил Филипп.
— Какая жалость! Я с таким нетерпением ждала нашей встречи!
— Я ему об этом скажу. У вас немного усталый вид. Будет лучше, если вы присядете, — успокаивающе произнес Филипп и взял женщину за руку. — Если над вами не будет надежного укрытия, ваша нежная кожа просто сгорит от солнца. Ведь вы не хотите вернуться домой с облезшей кожей, верно?
— Мгм… конечно, не хочу. — Нэнси позволила усадить себя на мягкий теплый песок.
— Хотите пить? — продолжал хлопотать джентльмен.
— Спасибо! Я бы с удовольствием выпила чего-нибудь похолоднее. Лучше чего-нибудь фруктового, если можно.
— Разумеется! Думаю, вот-вот появится Сид.
В голову Нэнси снова закрались сомнения и тревога.
— Насколько серьезно болен ваш отец?
Филипп внимательно посмотрел на сильно поношенные и многократно чиненые туфли женщины, затем взглянул в ее обеспокоенное лицо.
— Он болен слишком серьезно, чтобы встретиться с вами, — мягко сказал он.
Нэнси нахмурилась. Возможно, у нее сверх меры разыгралось воображение. А возможно, мужчина ведет себя просто грубо.
— Мне очень неприятно это слышать, — искренне сказала женщина, оставляя без внимания последнюю фразу Филиппа. — Что-нибудь очень скверное?
— Человек всегда надеется на лучшее, — сурово изрек он.
— Не значит ли это, что ваш отец сможет меня принять не скоро? — Голос у Нэнси слегка дрожал.
— Если вообще когда-нибудь сможет, — отчеканил Филипп.
— О, нет! — Нэнси представила несчастного старика, отчаянно сражающегося со страшным недугом. — Это ужасно! — с сочувствием воскликнула она.
— Ужасно, верно? — В глазах Филиппа прыгали чертики. — Когда отец узнает, как вы о нем беспокоились, он будет очень растроган.
Сарказм собеседника привел Нэнси в недоумение.
— Я сказала лишь то, что думала! — вспылила она. — Вы считаете, что я изрекаю банальности, но мне его действительно очень жалко! Я чувствую жалость к любому, кто болен.
— Как трогательно! А меня жизнь сделала циником.
— Очень досадно!
И вдруг Нэнси как-то сразу перестала думать о Филиппе, даже об его отце — вспомнились собственные проблемы.