— Как ты это перенесла?
— Не знаю... Я сгорала от стыда и гнева всякий раз, когда она улыбалась своим фарфоровым личиком и лепетала благодарность людям, отделывавшимся жалкими подачками. И потом, когда мы оказались в приюте, я — не знаю, как это произошло, — возненавидела сестру за то, что ее хотел удочерить каждый, но никто не желал удочерить меня. Я не сразу поняла, что потеряла самого близкого человека, когда Дейзи ушла из моей жизни.
Женщины долго молча смотрели друг на друга, пока Клер робко не призналась:
— А я лишилась замечательного мужа. Итон был достойным мужчиной, настоящим тружеником. Короткий брак, разрушенный росчерком пера... Деньги все могут, в этом Белль совершенно права. Мне был двадцать один год, когда я решилась уйти из дома моего отца. Отец всячески старался вернуть меня назад. В конце концов он заплатил моему мужу, чтобы тот со мной развелся. А я позволила мужу уйти. Я была слишком слаба.
— Ты была еще молода и неопытна, — попыталась разубедить ее Белль.
— Но достаточно взрослая, чтобы понимать, что происходит. Я еще не знала, куда это меня приведет. В противном случае боролась бы до последнего... Я вынуждена была вернуться к отцу. Я работала на него, так же тяжело, как всякий из числа его наемных рабочих. Жила же на его унизительные подачки.
— А ты не пробовала восстановить отношения с Итоном, найти его? Неужели он просто взял деньги и сбежал?
— Мне следовало искать его раньше. Узнать, как сложилась его дальнейшая судьба. Попросить у него прощенья. Ведь из-за меня он многое перенес... Только так я смогла бы простить себя.
— Простить за что? — недоуменно воскликнула Симона.
— Стоит ли раскрывать все семейные тайны? Некоторые секреты настолько скверны, что не заслуживают и упоминания...
— Когда это испытание закончится и каждая из нас примет расслабляющую ванную и выспится на чистых простынях, все остальное начнет тяготить, — поддержала подругу Белль.
— Но ты же не хочешь сказать, что, когда все закончится, мы расстанемся? — забеспокоилась Симона. — Я вернусь в Австралию, ты — в Англию, малышка — в Америку, и мы больше никогда не встретимся?
— Мы не допустим этого, — уверенно произнесла Клер.
— Хотя мне уже давно пора научиться строить жизнь, опираясь лишь на саму себя, — произнесла Белль.
— А разве не это самое ты делала с тех пор, как лишилась своей семьи? — удивилась Симона.
— Не уверена. Я давно перестала понимать, кто я и к чему стремлюсь, играя надоевшую роль успешной жены магната. Я намерена положить этому конец, когда вернусь, — решительно заявила женщина.