Лучше бы он этого не говорил. Мы могли еще какое-то время поболтать, а потом попрощаться навеки. И я была бы почти счастлива. А сейчас...
Ширли извиняется! У нее несворачиваемость крови! Гемофилия! Только ею страдают исключительно мужчины. Что-то в истории не было ни одной королевы, у которой была бы эта болезнь. Может быть, Ширли внесена в Книгу рекордов Гиннесса? Вряд ли. И ни капельки она за меня не испугалась. Такие, как Ширли, трясутся только над своей драгоценной особой.
Она хочет видеть меня на своей помолвке? Черта с два! Да ей безразлично, продолжаю ли я существовать на свете! Это Роберт так преподнес вчерашнюю сцену, чтобы выгородить свою злую и невоспитанную Ширли. Ничего не скажешь, подсластил пилюлю! Да я ее горечь чувствую даже у себя во рту. Ее не может перебить и сладкий кофе.
— Хорошо. Я буду, — произнес мой язык, научившийся у Микки говорить без участия головы. Услышав столь удивительный ответ, произнесенный моими устами в то время, как я обдумывала вежливый отказ, я смирилась перед неизбежностью присутствовать на ненавистной мне помолвке.
— Извини, Джейн, что не могу подбросить тебя в Лондон. Сейчас должна приехать Ширли. Я обещал ее дождаться. Давай я закажу тебе такси.
Снова Ширли! Как же она мне надоела!..
Естественно, по закону подлости к дому Роберта подъехало вчерашнее такси. Не могу сказать, что шофер, увидев меня, пришел в восторг. Я решила разъяснить ситуацию:
— Послушайте...
Он не очень вежливо меня перебил:
— Лучше молчи.
Но я все же стала объяснять. Через несколько минут шофер весело смеялся.
— Неужели твой Микки так прямо и сказал? Бог ты мой, тебя, мисс, вполне могли загрести в полицию. На что уж я знаю психологию пассажира, а и то вчера никак не мог прийти в себя от изумления. На вид приличная девушка, а рот как помойка. Славный вы, мисс, сделали подарок своему парню. Ему понравился ваш юмор, мисс?
— Моему парню? — только и смогла я вымолвить в изумлении.
— Конечно, вашему, мисс! Не моему же. Я видел, как он смотрел на вас влюбленными глазами, когда вы уезжали со мной.
— Что вы говорите? Он не мой парень. У него завтра помолвка... — И, повинуясь безотчетному чувству, я принялась рассказывать шоферу о своих перипетиях с Робертом.
Я поведала ему обо всем: и о своей первой встрече, когда я таранила его машину, и о том, как набросилась на бедного Роберта в больнице, когда он пришел меня навестить, и о вчерашней безобразной сцене. Умолчала я только об Эрике и о своей беспробудной глупости и доверчивости. Под конец исповеди мне стало стыдно. Шофер — чужой человек, а я ему изливаю душу.