Она чуть подняла руку, как бы желая успокоить его, но ничего не сказала.
— Настаивая, что ты обязана чувствовать вину за смерть Филипа, я стремился переложить на тебя собственный грех. И мне нужно было обвинить тебя, потому что тогда я имел право считать себя невиновным.
— Почему ты решил ходатайствовать за меня? — спросила тихо Фейт. Она не могла заставить себя взглянуть на него и в ожидании ответа нервно двигала пальцами, чувствуя глухие тяжелые удары собственного сердца.
— Почему? Как ты сама думаешь? — произнес он напряженным тоном. — Ты понимаешь, что я чувствую к тебе, Фейт, и как... — Он запнулся и замолчал.
Фейт, подняв голову, смотрела на него своими огромными, ставшими синими глазами.
— Я знаю, что я чувствую к тебе, — призналась она неуверенно. — Ты был тогда добр ко мне, но... — Она колебалась, осторожно нащупывая безопасную дорогу через минное поле страха и сомнений, отделяющее ее от зажженного маяка — символа спасения и надежды.
— Добр? — Нэш готов был взорваться. — Но доброта совсем не то, что я хотел бы предложить тебе, Фейт. А то, что я хочу подарить тебе, разделить с тобой, это... — Он смотрел на нее сверху вниз, его глаза лихорадочно блестели. — Я хотел обладать тобою, Фейт, — сказал он хрипло. — Я хотел тебя так, как мужчина моего возраста не должен желать несовершеннолетнюю девочку.
— Но я уже не была девочкой, мне тогда исполнилось пятнадцать лет, — не согласилась с ним Фейт.
— Пятнадцать, шестнадцать, восемнадцать. Это уже не имеет значения, — хмуро объяснил Нэш. — Ты была слишком юная и неопытная для того, что я хотел с тобой делать.
Ошеломленная его признанием, Фейт сердито возразила:
— Сексуальный опыт еще не все. Это же не барометр, показывающий, что человек может чувствовать, если...
— Я и не говорю о сексуальном опыте, — пояснил Нэш. — Я говорю о жизненном опыте, о твоем праве испытать все в жизни самой, праве на выбор. И если бы я тогда, потворствуя влечению, уступил своим чувствам, своему желанию, своей любви к тебе...
При слове «любовь» сердце Фейт дало сбой, а потом забилось в груди с бешеной скоростью.
— Предложив тебе тогда любовь, я бы не просто нарушил закон страны, в которой мы живем, но переступил бы через собственные нравственные принципы, с которыми меня знакомил еще Филип.
— Но, возможно, если бы Филип полностью излечился от перенесенного удара и смог рассказать тебе о случившемся...
— Почему крестный должен был рассказывать мне? — резко заявил Нэш. — Я сам обязан был понять.
— Почему ты все-таки платил за мое обучение? — спокойно спросила Фейт. — Неужели только потому, что хотел осуществлять за мной контроль?